— Сколько что?

Снова взяв меня за руку, скорее из заточения, чем для близости, он повел меня к причалу и сверкающему океану. Его хватка была сухой и теплой, обхватив мои пальцы таким образом, что мое тело пело от электричества. Он мог отрицать, что знал меня. Он мог кричать и бороться против всего, что я пыталась ему доказать, но он не мог скрыть связь между нашими телами.

— Скольких девушек вы продали? — Печаль засела у меня в груди. Мне не хотелось думать, что этот человек может быть связан с чем-то настолько неправильным. Это было хуже, чем кража... это было равносильно убийству. Украсть часть жизни у женщины и отдать ее волю заказчику, которому она может надоесть через пару часов.

Не говоря уже об ужасе быть использованной, которую они будут терпеть до их — моего — последнего вздоха.

Килл напрягся, так и взглянув на меня.

— Ты шестая и последняя. Если хочешь знать, я отказываюсь совершать преступление, независимо от того, что ты думаешь обо мне.

Я споткнулась. Обложка журнала и известность, помощь обществу всплыли в памяти. Все указывало на то, что он действовал в рамках закона. Он был преступником, это несомненно, но, мне кажется, он привел свой Клуб из тьмы к свету.

— Это был чертов благословенный день для всех, когда он захватил Corrupts и сделал нас чистыми Corruption, — раздался голос Грассхоппера в ушах. — Если это правда, то что, черт возьми это было?

— В каком смысле?

Его сапоги хрустели на гравии, когда мои украшенные камнями шлепки, которые Грассхоппер дал мне, тихонько постукивали. На моей левой ноге и ступне танцевали солнечные зайчики, одновременно захватив мои шрамы, смешиваясь с обезображенной кожей...

— Перестань задавать вопросы, — пробормотал Килл, сокращая дистанцию между нами и белым катером. Порт не был слишком заполнен, только несколько групп людей и скрипящих лодок.

— Тогда почему ты согласился на продажу меня и других женщин? Если это противоречит твоим убеждениям, здесь что-то другое. Это не может быть из-за денег — у тебя их предостаточно от торгов на бирже.

Он бросил на меня косой взгляд, удивленно моргнув.

— Ты права — это не из за денег.

Шкипер, с щедро намазанным носом солнцезащитным кремом, и в бейсболке, прикрывающей его светлые волосы, спрыгнул с катера, когда мы остановились.

— Вы Килл? Джаред позвонил и сказал, что планы изменились.

Килл наклонил подбородок.

— Да. Ты знаешь, куда нас доставить?

— Конечно, знаю. Тут рядом. Пятнадцать минут максимум.

Килл повернулся ко мне и указал на сверкающий белый катер.

— Залезай.

— Джаред? Кто такой Джаред?

Килл ухмыльнулся.

— Грассхоппер. Его настоящее имя Джаред.

— Оу. — По какой-то причине было странно, что мужчина, к которому я привыкла, имел такое обычное имя. Поэтому мне нравились МК. Имя, данное при рождении, не определяет тебя — твои братья делают это прозвищами.

Торн.

Мои глаза расширились. Торн — прозвище моего отца. Я нахмурилась, пытаясь вспомнить его имя и почему ему дали такое прозвище.

Килл схватил мой локоть, подталкивая меня к лодке. На боку сияло название «Морская симфония».

— Я помогу тебе.

Я отступила назад, страдая от ужасных мыслей, что произойдет, если я попаду на лодку. Я больше никогда его не увижу. Никогда не буду свободна. Буду подчиняться какому-то мудаку-садисту всю оставшуюся жизнь.

Я не могу.

Мой живот скрутило, я оглянулась через плечо. Свобода. Я хотела свободы. От него, моих воспоминаний, всего, что произошло. Я хотела вернуться к простому лечению животных и узнать, каким был мой мир.

Но это тоже ложь.

Я не знало, какому миру я принадлежу. И я волновалась, что никогда не узнаю.

Сара была лишь частью меня. Кто знает, какой была другая часть.

Я вырывалась из хватки Килла. Глядя в его злобное лицо, я умоляла:

— Пожалуйста... не делай этого, Артур.

Его зеленые глаза вспыхнули.

— Прекрати просить меня об этом. Мне надоело это слушать. Я сказал тебе, почему это должно произойти, и нет ничего, что могло бы остановить это. — Обхватив меня сильнее, он сжал руки на моей талии. — Все кончено, Сара.

Мощными руками он поднял меня на борт лодки.

— И ты так и не уяснила. Мое имя тебе не принадлежит. Когда ты уйдешь, я буду рад больше не напоминать об этом.

Ой.

Мое сердце екнуло, когда ноги приземлились на палубу судна. Тихая качка от волн прилива мгновенно вызвали тошноту и жажду твердой почвы.