Он промчался мимо уличных знаков, ехал, как безумный идиот.

— И мести? Что из этого?

Его голова повернулась, и его зеленые глаза устремились на меня, прежде чем он повернулся на дорогу.

— Ты ни черта не знаешь о мести. Не раскручивай еще одну историю. Хватит с меня твоего дерьма.

— Ты прав. Я не знаю о мести. У меня нет врагов, которых я могу вспомнить. Но я знаю, что говорят о мести. Она причиняет вред другим, не только твоим жертвам, но и тебе самому. В конце концов больно будет тебе. Прощение...

— Прощение? — он кричал и бил по гудку. — Ты смеешь говорить мне о прощении? Ты не имеешь права — не пытайся читать мне проповеди о том, как я должен жить. Ты ни черта не знаешь о том, что они со мной сделали. С ней. С моим будущим. Они разрушили меня!

Его искаженный агонией тон превратил мое сердце в искалеченную, бесполезную вещь. Я хотела забрать его боль и вылечить его. Я хотела, чтобы он отпустил её, чтобы она не загноилась и не убила его. Чем больше времени я проводила с ним, тем больше я задавалась вопросом, что случилось с простым, добрым мальчиком из моего прошлого.

— Ты не выглядишь разрушенным. Хочешь узнать, кого я вижу, глядя на тебя?

— Нет. Заткнись.

— Я вижу мужчину, настолько умного, что могу представить, как утомительно жить в твоем мозгу. Ты богат, тебя уважают коллеги и правительство, и СМИ. У тебя есть все.

Вена опасно пульсировала на его шее, когда он покачал головой и усмехнулся. Это прозвучало там маниакально, как будто вершина вулкана, который вот-вот взорвется из глубин, и пойдет дождь из расплавленной лавы.

— Это все? У меня есть все? — Он склонился над рулем. — Ты все неправильно поняла, Сара. У меня ничего нет. Ничего, потому что они забрали все.

— Я знаю, что тебе больно. И я не буду пытаться понять, с чем ты имеешь дело, но ты не сможешь прожить свою жизнь, закрываясь от чувств. Ты сорвешься.

Он уже это сделал.

Я боялась за его рассудок. Я не хотела давить на него. Но это может быть моя последняя возможность. Моя прощальная попытка заставить его расколоться и выслушать.

Он холодно рассмеялся.

— Сорвусь? Сладкая, я сорвался много лет назад, и мне не нужна женщина, пытающаяся сделать меня чертовски мягким. Хватит с меня, и я собираюсь убедиться, что мне никогда не придется больше смотреть на тебя или слушать твое вранье.

Мои плечи резко опали, когда в машина наполнилась сдержанной тишиной. Как я могу заставить его увидеться? Он хотел продать меня — избавиться от меня. Какой человек так поступит?

Сломленный.

Я просто хотела освободиться. Я бы ушла, я бы дала ему слово, что он никогда меня больше не увидит. Ему не нужно было разрушать мою жизнь так, как это было с ним.

— Для гения ты, кажется, не понимаешь, — прошептала я.

Он стиснул челюсть, отказываясь отвечать.

Мой разум метался от способов привлечь его внимание — что-то должно было сработать внутри него. Мне просто нужно было продолжать давить.

— Что случилось в примерочной в тот день? Объясни мне связь. Тот поцелуй, Киллиан... Он был больше, чем между двумя незнакомцами, жаждущими друг друга. У него были слои... истории.

— Заткнись на хрен.

— Нет.

Его челюсти сжались, вена на шее все еще пульсировала.

— Ты делаешь только хуже.

— Для тебя или для меня? Скажи мне, что ты чувствовал? Расскажи мне, о чем ты думал, когда целовал меня

Он зарычал:

— Что случилось, не твое...

— ...собачье дело, — закончила я за него. Вскинула руки вверх и прорычала: — Я знаю, гений! Это из-за нее. Меня! Ты так чертовски любишь мертвую девушку, что не можешь — всего на один миг — позволить себе насладиться другой женщиной! Даже если другая женщина — это она!

Он накинулся на руль. Вывернув вправо, съехал с дороги и резко затормозил, пока не остановился на поворотной полосе. Резко развернувшись на своем месте, он навлек на меня гнев ада. Его рука рванула вперед, ударив меня по бедру так сильно, что мои мышцы обожгло сквозь бронзовое платье. Мою кожу покалывало от возмущения, что меня шлепают, как непослушного ребенка.

— Ты — не она. Почему, бл***, ты не хочешь это принять?

— Я согласна, что не могу вспомнить правильное имя, но объясни остальное. Прошу, я умоляю тебя, объясни остальное, это важно, потому что сейчас единственный вывод, который я могу сделать, что я и есть та девушка, которую, ты думаешь, убил.

Его лицо побелело. Подняв дрожащий палец он прошипел.

— Упомянешь ее снова или заговоришь со мной в таким тоном, и у тебя будут серьезные, бл***, проблемы.

Слезы обжигали глаза, губы дрожали.

— Что с тобой случилось?

Что случилось с гениальным мальчиком, который украл мое сердце и отдал мне свое? Что с нами случилось?

— Жизнь случилась, дорогая. Так же как и с тобой.

Я не могла остановить дрожь.

— Тебе нужно позволить кому-то стать ближе. Ты должен перестать страдать!