– Здравствуйте… Виктор Алексеевич, – ухмыляясь, поприветствовала она человека, которого из мести хотела обвинить в домогательствах и на которого, похоже, что только что нашла охрененный рычаг давления.

– Здравствуй Рита, – с деланным спокойствием отозвался Знаменский, сжав мое плечо.

Грачевский кавалер недоуменно переводил взгляд с одного на другого.

– Вы знакомы?

– О, да… – процедила Ритка, скаля зубы. – Еще как… Господин Знаменский – мой преподаватель. И Катин.

Будто специально, музыка – итак негромкая – в это мгновение стихла, и все, кто хоть немного знал русский, услышал и понял компрометирующие слова.

– Это… неправда… – пролепетала я, озираясь и ловя на себе удивленные взгляды окружающих. – Мы не…

– Ну что ты дорогая… – Знаменский опомнился, обошел меня и встал рядом, покровительственно обняв за плечи. – Мы ведь именно поэтому забрали тебя из университета и будем на следующий год пытаться пристроить в другой.

Не дав мне ответить, он поднял мое лицо к себе за подбородок и поцеловал – прямо в губы. На виду у впавшей в ступор Грачевой.

– Дааа… – с удовольствием протянул. – Как здорово, что мы додумались перевести тебя, вместо того, чтобы скрываться и жить во лжи. И теперь я – спокойно, без угрызений совести – могу сделать то, что собирался сделать уже давно. Предложить тебе…

И, прежде чем я успела произнести хоть звук, он вытащил из кармана своего пиджака маленькую, бархатную коробочку густого бордового цвета. Подняв высоко над головой, будто привлекая к предмету внимание, торжественно закончил.

– …узаконить наши отношения.

На этот раз суть происходящего поняли практически все – а кто не понял, тому быстренько перевели и объяснили. Вокруг захлопали, загомонили – по-русски, по-английски, еще на каких-то незнакомых мне языках… Ко мне подскочила Майра, вероятно решившая, что с этой минуты она моя лучшая подруга, и кинулась обнимать. Со сцены кто-то поздравлял нас в микрофон, уже узнав «мистера Знаменского» и выяснив, что именно он будет сегодня официальным представителем и спикером многомиллионной компании-хоста…

У Грачевой был такой вид, будто она не могла решить – хлопаться ей в обморок или кидаться на меня с кулаками. Лицо ее все побелело, а скулы, наоборот – покраснели и заострились. Над декольте тяжело вздымалась грудь, к которой она прижимала руку с зажатым в ней ремешком от сумочки.

– Охренеть… – прошептала она наконец, обмякая в тонких руках своего хлюпика – будто вдруг смирилась с судьбой-злодейкой.

И только после этого постепенно и как-то заторможено до меня стало доходить.

Мне только что сделали предложение.

На публике.

Мой мужчина только что предложил мне…

– Катюш, прости, что так… неромантично… Ты выйдешь за меня? – открыв коробочку, Знаменский молча ждал. Толпа тоже молчала, каждый из наблюдателей, казалось, затаил дыхание, ожидая от меня ответа.

Я подняла на него глаза, внезапно морщась – до того болезненно сжался в горле комок.

Зачем ты купил это кольцо? – хотела спросить я. Чтобы подстраховаться на случай такой вот Грачевой? Чтобы снова всех переиграть? Чтобы опять сделать меня своей марионеткой? А потом что? Получишь свои инвестиции, обезопасишь положение, а это фальшивое кольцо в помойку, да?

А я? Ведь мне и в самом деле придется теперь менять университет… Или не придется – настолько ты велик и «звезден», чтобы для университета это имело значение...

В любом случае… как мне жить, когда завтра ты скажешь мне, что все это было не по-настоящему? Что ты устроил представление, чтобы не выглядеть в глазах инвесторов распутником, растлевающим молодежь? Чтобы очаровать их ярким, запоминающимся поступком?

– Пожалуйста… – попросил он, вкладывая в это слово гораздо больше смысла, чем могли подумать окружающие.

– Да, – ответила я, улыбаясь сквозь слезы, которые все должны были принять за счастливые. – Я выйду за тебя.

***

– Шикарное кольцо… – в который раз восхитилась Майра. – Выглядит минимум на карат…

Я слабо улыбнулась. Общаться с ней было просто – английский с индийским акцентом звучит четко и ровно, да и выражалась девушка короткими, простыми фразами, будто сама только недавно выучила язык. Стараясь отвлечь себя от щемящей тоски, я старательно прислушивалась ко всему, о чем говорили вокруг. Свободное общение – хоть какая-то польза от всего этого кошмара.