Моя жадность не коснулась лишь Калима. Он как отец мог проводить с ним хоть каждую минуту своего времени. Ведь глядеть, как он умело управляется с сыном, было сплошным удовольствием. Мы теперь были настоящей семьей, в которой появились определенные правила, ритуалы и традиции.

Так ночью я и Вождь по очереди закачивали вдруг расплакавшегося Кенаи, перестилали мокрые пеленки, меняли распашонки, подворачивали одеялко. Перед уходом по своим делам Калим целовал теперь не только меня, но и сына. А когда мне нужно было уйти на уроки или на собрания, он оставался за нас двоих.

На попечение бабушки и тетушек Кенаи переходил лишь на время, когда оба родителя были заняты: я в школе, а Вождь в походе. С каждым днем это случалось все чаще. Мне нужно было полностью приступать к своим школьным обязанностям, а Калиму следовало отправляться в ежегодный обход земель.

Со временем я оттаяла, и жгучая ревность отступила. На смену ей пришли доверие и благодарность по отношению к родственникам и нянькам. Материнство же дало мне столько сил и энергии, что я очень быстро влилась в привычное течение дел и при этом смогла остаться самой лучшей мамой для своего малыша.

Мой Кенаи рос словно как в сказке, не по дням, а по часам. Его взгляд становился все более сосредоточенным и понимающим, а черты лица теперь можно было разобрать и причислить либо мне, либо Калиму. Маленький непоседа в скором времени совершенно отказался лежать на руках и требовал все больше возможностей изучать окружающий мир полусидя.

Уже с шести месяцев Кенаи спокойно присутствовал со мной на уроках и, казалось, внимательно их слушал. На собраниях Совета никто и взглядом не водил против присутствия маленького наследника. Наоборот, для всех нас он был ориентир — ведь он будущее, на благо которого мы так старались.

Но на общие совещания с присутствием всех старейшин и самого Вождя Всех Вождей Кенаи я не брала, это было лишним. Там я сидела рядом с мужем и наравне со всеми обсуждала текущие вопросы. Меня теперь слушали охотнее, моим идеям доверяли, а на улицах приветствовали не с напускнонным почтением, а более тепло и с благодарностями. Да-да, люди меня наконец-то полюбили, что позволило мне вздохнуть со спокойной душой.

Однако, признаться, поначалу я все же очень переживала, что найдутся те, кто не признает в Кенаи будущего Вождя всех Вождей. Но таковые с каждым днем и месяцем не давали о себе знать. И я успокоилась. К тому же на каждой нашей прогулке с сыном народ приветствовал нас так, словно мы ничем от него не отличались. Что означало лишь, что мое и Кенаи происхождения их не волновало.

С приходом в мою жизнь Кенаи, мое мировоззрение и отношение к миру перевернулись на сто восемьдесят градусов. Я теперь была не та Кенна, что прибыла менее двух лет тому назад на этот материк, и даже не та Кенна, что вышла замуж за Вождя около года назад. Я завершила свое окончательное превращение во взрослого человека, который отныне сам нес ответственность за свои поступки и решения. И это и было то самое «после».

Моя семейная жизнь дальше текла просто и без происшествий. Я все также успевала быть любящей женой, заботливой матерью, строгим преподавателем и управителем школ. Мы глубоко продвинулись в устройстве образовательной программы: желающих посещать уроки значительно прибавилось, повысился результат и усвояемость материала, увеличилось и количество высиживаемых занятий в день.

Я ликовала! Казалось, моя миссия выполнена, потенциал реализован, смысл жизни достигнут, можно расслабиться. Но не тут-то было. Впереди меня поджидало еще одно очень нелегкие испытания.

Началось все с того, что в моих снах и голове все чаще всплывали воспоминания из жизни в Англии. Я чувствовала, как желание увидеть вновь дом и родных возрастало с каждым пробуждением по утрам. Тогда я решила не откладывать этот вопрос и обсудить его как можно скорее с Калимом.

И вот однажды вечером, когда Кенаи благополучно уснул, я завела с мужем очередную непринужденную беседу в стиле «а вот бы».

— Вот бы нам втроем отправиться в Англию, — начала я, — Я бы показала тебе свой дом, ты бы познакомился с моими родителями. Мы бы прогулялись по узким улочкам Лондона, наелись бы вкусного багета, — мечтательно тянула я, развалившись на ковре у очага.

Калим сначала никак не реагировал на мои фантазии и, молча, продолжал подкладывать дрова в огонь.

— Я уверенна, Лондон тебе понравится. Его более чем живой ритм жизни притягивает людей из самых отдаленных уголков мира, — продолжала я в том же духе.

Но Калим, казалось, и вовсе меня не слушал или не слышал. Он спокойно выполнял свое дело, не обращая внимание на все происходящее вокруг. Мне оставалось лишь разочарованно вздохнуть и отложить свои мечты на следующий раз.

— Кенна, — наконец-то откликнулся Вождь, — Ты же прекрасно понимаешь, что то, о чем ты говоришь, невозможно. Я никогда не увижу твой Лондон и не пройдусь по его улицам. Но оставайся уверена, если он так нравится тебе, то и мне понравится не меньше.