Но вот я почти на месте и вижу его. Калим лениво наблюдает за мной из под кроны одинокого дерева. Он стоит, облокотившись о его ствол, с небольшим букетом цветов в руках. На нем все тот же наряд, в котором я отправила его днем в поездку.

Кажется, Вождь заметил мое смутное настроение. Надеюсь, отсутствие приветственного поцелуя с моей стороны не явилось своего рода подсказкой. Он протягивает мне свой букет, но не предпринимает попытки меня поцеловать. Я надуваюсь еще больше. Ну, вот, кто теперь на кого обиделся.

Мы спокойно бредем по тропинке, идущей среди редких деревьев. Калим спокойно задает мне вопросы о том, как прошел день, а я послушно на них отвечаю. Вдруг подул легкий ветерок, и мы неожиданно остановились. Дальше все как в лучших книгах. Вождь воспользовался заминкой и тут же притянул меня к себе, оставив небольшое между нами расстояние. Так, конечно, было намного лучше и теплее, но хотелось-то другого. Калим смотрит мне в глаза, а затем с силой втягивает в себя воздух и начинает допрос.

— Кенна, скажи мне, что случилось? — слышу я его мелодичный голос, — Отчего в твоих прекрасных глазах столько грусти? Почему моя жена встречает меня без поцелуя? — шепчет он, не сводя с меня свой гипнотический взгляд.

Я не заставила себя долго ждать с ответом. Но постаралась изъясняться помягче, дабы не показаться совсем уж расстроенной.

— Калим, прости меня. Я не хотела испортить тебе вечер своим настроением. Но, знаешь ли, обстоятельства последних суток просто вывели меня из себя.

Так, хорошо. Вроде все вышло как надо.

— Кенна, какие обстоятельства? — удивился мой муж.

— А ты настолько слеп? — терпение вдруг окончательно лопнуло и меня понесло, — Разве ты не заметил потрясающе схожую картину, которая разыгрывается перед нами со вчерашнего празднества уже второй раз? Ох, кстати, пока есть возможность, скажу: огромное тебе спасибо, что не пересадил эту американку на свою лошадь!

— Что? — прищурив глаза и растянувшись в довольной улыбке, протянул Вождь, — Нет, конечно, события последнего дня напомнили мне чем-то одну очень далекую и запоминающуюся историю. Но это не значит, что все должно повториться, — он взял меня за подбородок, — Неужели ты ревнуешь, моя Кенна? — раскусил меня мой муж.

— Я… — но что мне было сказать? Все ведь и так ясно без слов. По моим щекам уже готовились скатиться слезы. Но Калим оборвал их планы, впившись своим страстным поцелуем в мои губы.

Из груди вырвался стон. Стон облегчения и наслаждения. Стон радости от сбывшихся надежд. Я упивалась этим моментом. Что доставлял мне столько эмоций, и старалась запечатлеть каждый его миг.

Но Вождь не дал мне насладиться только этим. Он живо прижал меня к ближайшему дереву и продолжил череду сводящих с ума поцелуев. Они становились все жестче и требовательнее, они обжигали все небо и горло. Их жар спускался все ниже и глубже.

— Только не останавливайся! — шептала я, тяжело дыша, у себя в голове.

Калим одним движением схватил мои руки и поднял их над моей головой. А в следующий миг он задрал мое платье и медленно провел пальцами по бедру. Жар его прикосновений уже успел распространиться по всему моему телу. Я молила, чтобы Вождь не смел прекращать свои ласки. Ведь это было бы жестоко. Слишком жестоко.

— Скажи мне, как в твою светлую красивую голову могла прийти эта ужасная мысль, что мне приглянется другая женщина? Неужели я хоть раз дал тебе повод усомниться в моих чувствах к тебе? — отпрянув от моих губ, допрашивал меня Калим.

Я не могла вымолвить и слова. Я не была сейчас способна на то, чтобы собрать хоть одну дельную мысль. Получалось выдавать лишь вздохи и стоны, которые куда красноречивее выражали мои помыслы. А Вождь тем временем продолжал.

— Кенна, я счастливейший из мужчин. Я обладатель самого ценного в мире сокровища. У меня красавица-жена, которая подарила мне чудесного наследника. Все мои мысли, все тревоги только о ней. Я просто не замечаю других, есть только она, — говорил он слова, что туманили мое сознание.

Я тонула в этом бархатистом голосе, растворялась в его звучании. Я даже не поняла, как из меня вырвалось то, что повлекло за собой море безумств.

— Так докажи мне это сейчас, — нагло бросили мои уста прежде, чем их накрыл очередной жаркий поцелуй.

Больше ничего говорить было не нужно. Слова излишни, где царит страсть. Еще с минуту Калим ласкал только мои губы. А затем, прорычав что-то нечленораздельное, сорвал с меня драгоценное платье и принялся яро доказывать мне свою любовь.