Шрифт:
…Я вхожу в квартиру. В ней никого нет… Анфилада комнат, уходящая вдаль… По ним можно идти и идти, и они никогда не кончатся… Пространство замкнутое и одновременно бесконечное… В комнатах — разное убранство. Оно не очень богатое, но и не очень бедное. Все комнаты — одинаковы по размеру, все имеют по одному окну и почему-то — только с левой стороны, а справа у них — глухая стена… Ну то есть, во всём этом есть нечто однообразное и одностороннее, хотя и некая идея бесконечности тоже присутствует… Я не захожу слишком далеко и возвращаюсь в первую комнату. И там соображаю: ведь это я попал в квартиру Зинаиды! А хозяйки нет дома, и я здесь нахожусь без спросу, а так — нельзя. Стало быть, надо уходить. Надо распахнуть не запертую дверь и уйти. Но как уйти, когда нет нужного ключа? А на какую кнопочку следует нажимать, чтобы дверь повиновалась мне, — я забыл. Бросать же квартиру в незапертом состоянии — просто свинство. Придут жулики и ограбят. Нет уж, надо будет дождаться возвращения Зинаиды… И я жду, жду, уже и раскаиваюсь, что вошёл сюда, и знаю, что ждать придётся очень долго. Возможно, — всю жизнь…
Вот такой сон.
Глава 14. НЕРЕАЛЬНОЕ В РЕАЛЬНОМ
А в настоящем мире за пределами моей комнаты наступило вот что: ужин на коммунальной кухне закончился, и банкир по-хозяйски увёл Зинаиду в спальню.
И в это же самое время, с точностью до минуты, словно бы по воле какого-то злобного и ехидного рока, появилась ещё одна моя ученица — Люся. Очень положительная девочка. Очень старательная. Очень приличная. Она всегда очень вежлива, всегда одета с иголочки… И ещё: в очках, конопатенькая и курносенькая. Рыженькая — ещё даже и рыжей меня. Она учится на романо-германском факультете и хочет знать всё: и романские языки, и германские. Со мною она учит латынь.
Уселись за стол. Заработали.
— А теперь рассмотрим ещё один образец замены придаточного предложения оборотом ablativus absolutus. Прочти вот это!
Люся у меня — примерная ученица. Она прочла:
— Cum Troja deleta esset, Graeci domum reverterunt.
— В слове reverterunt не забывай соблюдать долготу: reverte-e-e-erunt! Переведи!
— Когда Троя разрушена была, греки домой вернулись.
— Совершенно верно, хотя и не вполне изящно высказано по-русски!
Коммунальная квартира, в которой я живу, состоит из трёх комнат, одна из которых принадлежит мне, а две других — Зине и её сыну. Сына сейчас нет дома, он ушёл на занятия в какой-то спортивной секции и вернётся поздно. И поэтому Зинаида и её друг позволяют себе расслабиться. Особенно Зинаида — она стонет и кричит. Прямо за стеной. И очень сильно и эротично. А квартира эта находится в старом хрущёвском доме и звукоизоляцию между отдельными комнатами имеет весьма слабую…
Люся с еле сдерживаемым любопытством спрашивает:
— Павел Артемьевич, там у ваших соседей — опять?
— Не обращай внимания, — советую я. И для пущей убедительности повторяю: — Cum Troja deleta esset, Graeci domum reverterunt. А теперь делаем наше преобразование. Прошу!
Люся ненадолго запнулась, а затем, тяжело вздымая грудь и преодолевая глубокое волнение, сказала:
— Troja deleta Graeci domum reverterunt.
— Почти хорошо. Но слова Troja и deleta ты произнесла на школярский манер, а не истинно по-латински. В языке же латинском так: в именительном падеже — «a» краткое, а в творительном — «a» долгое. Иными словами ты должна была произнести: Troja-a-a, deleta-a-a.
Люся внимательно слушала.
— Так, как ты, говорят литовцы, язык которых очень похож на латинский. Именно у них в этих двух случаях будет одинаково краткое «a» — в именительном падеже и в творительном.
Люся внимательно слушала.
— Но ведь, это согласись, — латинский язык, а не литовский!
Зинаида за стеной — кричала.
— Хотя, конечно, литовская падежная система намного богаче и даже красивей латинской. Я бы даже сказал: эстетичней. Ну а твоё дело — воспроизводить эту долготу, как бы трудно тебе это ни казалось. А это и впрямь — трудно, ибо ударение в этих двух словах падает не на последний слог, а на предпоследний. Русскому человеку постичь безударные долгие очень тяжело. И тем не менее: если мы не будем соблюдать эту долготу, то тогда в нашем произношении nominativus ничем не будет отличаться от ablativus'а…
И тут за стеною наступила неожиданная тишина.
— Да, понимаю, это ведь первое склонение, — охотно согласилась Люся.
Я перевёл дух. Мысленно закатил глаза и мысленно вытер пот со лба.
Однажды я спросил у Зины:
— Послушай, зачем же так истошно орать? Он у тебя что — садист, что ли? Он что там — режет тебя? Истязает?
Зинаида нисколько не смутилась:
— Ах, Пашенька, ну что ты — конечно, нет. Мой Лёнчик — мужчина, совершенно нормальный в сексуальном плане. Просто я очень люблю делать ему приятное, а Лёня как раз очень любит, когда я так дико кричу. Это утверждает его в мысли, что он настоящий мужчина…
— А что — разве у него есть сомнения?
— Нет, конечно. К тому же он и в самом деле — великолепный сексуальный партнёр. Чувствуется южное происхождение. А уж с ним-то в постели — можешь поверить — есть от чего закричать женщине, которая знает толк в настоящих мужчинах!
— А ты знаешь толк?
— Уж за меня-то не беспокойся, мой миленький!
— Да я и не беспокоюсь. Но почему ты орёшь только тогда, когда нет сына?
— Какой ты наблюдательный! Просто в такие минуты я могу расслабиться и не сдерживаться. Так приятно почувствовать себя в руках опытного, сильного, настоящего мужчины. А тебя, когда ты сидишь за стенкой и занимаешься своими языками, я не стесняюсь.