Зинаида очень внимательно слушала меня, а потом сказала:

— Бойся таких снов, а то они возьмут и сбудутся. Особенно, если ты про это напишешь. И будешь ты тогда ходить под холодным моросящим дождём в резиновых сапогах!.. И хорошо ещё — если только в этой, земной жизни, а если в той, будущей? И целую вечность?..

— А что? Пусть! Я бы с удовольствием!

— Странные у тебя представления о счастье… Вот если бы я была богата, то я бы поселилась где-нибудь там, где есть небоскрёбы, пальмы, бассейны…

— Небоскрёбы и пальмы — ненавижу! Резиновые сапоги и прогулки вдоль озера под моросящим дождём — это лучше.

— А я обожаю, когда пальмы, когда небоскрёбы, когда шикарные машины, когда всё такое зеркальное!..

— Скажи по совести, — прервал я её, — ты разочарована во мне?

— К чему ты об этом спрашиваешь?

— К тому что, вот я тебя привёл во дворец. А там: камины, мрамор, люстры и прочее. И всё это — не моё. Не потому ли мы и спали порознь?

Зинаида чуть усмехнулась и сказала:

— Давай не будем ссориться!

— Давай.

— И давай останемся друзьями!

Я охотно согласился и с этим предложением.

Любви у нас не только не получилось, но её просто и быть не могло. Была дружба, были добрососедские отношения. Вот и всё.

Однажды моя Зиночка впала в меланхолию. Плакала у меня в комнате — пришла в гости и разревелась. Попутно рассказывала: на работе у неё случилась такая-то неприятность. Все, мол, вокруг плохие, и все — обижают!

А я ей слово за слово: не принимай, мол, Зиночка, близко к сердцу, это ведь у тебя просто график такой.

— Какой такой график? — изумилась Зина.

— А вот смотри, — и я подвёл её к своему компьютеру, нашёл нужный файл и показал график. — Видишь эту кривую линию?

— Вижу.

— Сейчас она у тебя в самой нижней точке. Это твой эмоциональный спад. Просто тебе сегодня положено плакать, вот ты и плачешь. А плохая жизнь тут вовсе и ни при чём. Жизнь — она ведь всегда трудная. Зато видишь вот: с завтрашнего дня у тебя начнётся подъём; кривая поползла вверх, видишь? И ты снова повеселеешь…

— Ой, правда?

— Правда! Ритм всех твоих спадов и подъёмов я уже давно вычислил. Он у тебя очень чёткий.

— Да когда же ты успел?

— Уметь надо. Я же тебя предупреждал, что я очень наблюдателен. Вот полюбуйся — всё наперёд известно.

— Значит, ты и на будущее сможешь предсказать, когда у меня что будет?

— Смогу.

— Ой, какой ты молодец, — восхищённым шёпотом проговорила Зина. — Спасибо тебе.

А однажды она пришла ко мне в комнату и заявила: хочу замуж. Может быть, она думала, что у меня и на этот счёт в моём компьютере есть какая-то подсказка?

Подсказки не было.

Я ей: выходи себе на здоровье, кто ж тебе не велит?

А она мне: вышла бы, да вот достойных не вижу.

А я ей в ответ: а что — какие-то варианты уже были?

А она мне: были.

И стала рассказывать. Много всякого понарассказала, и получалось так: если руку и сердце предлагает порядочный, то непременно бедный, а если богатый, то непременно непорядочный.

— Так что же для тебя важнее — сам человек или его материальное окружение? — спросил я.

— Хочется, чтобы и то, и другое было в норме.

— А что включает в себя понятие «норма»?

Зина затруднилась с ответом.

— Машина, — подсказал я.

— Да, машина, — согласилась Зина.

— Машина любая или только приличная?

— Ну, если ты имеешь в виду «Запорожец» или там «Москвич», то — разве же это настоящие машины?

— Понятно. Дом или квартира?

— Да. Дом или квартира.

— Приличный дом или приличная квартира?

— Конечно. В трущобе я жить не хочу.

— Приличная зарплата или приличный источник дохода?

— Да. А зачем мне нищий? Я люблю роскошь и не скрываю этого.

— По этому поводу мои любимые древние римляне высказались когда-то следующим образом: ejus est nolle, qui potest velle. Что в переводе означает: кто имеет силы желать, тот может не желать.

— А я не хочу не желать! Для чего тогда и жить, если и того нельзя пожелать, и этого?