Кроме того, у Зинаиды был ещё и очень острожный контакт с какою-то особою группой мусульман. Это были вполне добропорядочные люди. Не террористы и не фундаменталисты. Они утверждали, что за Исламом — будущее всего человечества, а Зинаида и не спорила. Просто брала у них и пыталась читать Коран, но ничего не понимала, а от навязываемых ей устных объяснений отказывалась, рассуждая так: я или сама всё пойму или не пойму совсем. Именно от этих людей она и позаимствовала мысль о невероятной силе всего того, что НАПИСАНО. Ежели нечто написано не просто так, а специально для обращения к Богу, то тогда и эффект будет ещё большим. Слишком далеко она в этом контакте не зашла, а позже — так и вовсе выскользнула из сферы влияния этих людей, но мысль о написании некоего прошения или послания в Высочайшие Божественные инстанции с тех пор всё время жила в ней и созревала.

Время от времени она встречалась по объявлениям с различными мужчинами, которые искали себе спутницу жизни, но каждый раз была разочарована после первой же беседы, редко когда после второй. Регулярный, но очень осторожный поиск вёлся и в других формах — через знакомых и через походы в гости. Лёня Лёней, а мало ли что? Может быть, и ещё какой-нибудь стоящий вариант подвернётся…

Несколько раз в неделю она виделась с влюблённым в неё пылким студентом Васей. С ним у неё, так же как и с конным тренером, не было ничего серьёзного — она считала аморальным иметь сразу двух или нескольких мужчин. Ей просто было хорошо с этим влюблённым в неё наивным мальчиком, и она отдыхала с ним душою, получая от него то, чего недобирала от Проповедника, от Тренера и от Лёнчика.

Поскольку голубой дог к этому времени перешёл в собственность бывшего мужа, то дома, для того чтобы иметь круглосуточно функционирующего верного друга, она завела премиленькую собачку — это был карликовый пудель по имени Дымок. Дымок исправно отрабатывал то, чего нельзя было получить от Васи. Например, его можно было класть на колени или прижимать к животу или к очень выпуклой груди и гладить сколько угодно; глупого же и пылкого студента, при всём его сходстве с комнатною собачкой, прижимать к этим местам было совершенно невозможно. С другой стороны: студент Вася был неприхотлив и практичнее в применении, чем миленький пёсик; Вася не мялся и не пачкался; его не надо было вычёсывать, купать и выгуливать; при желании его можно было расстелить на полу и вытирать об него ноги; собачонок же требовал определённого ухода, каковой требовал определённого режима — в частности — регулярных прогулок по свежему воздуху.

Далее. Лёня-банкир был человек очень занятой, но посещения театров, ресторанов или вылазки на природу он хоть и изредка, но всё-таки устраивал. А это тоже способствовало поддержанию некоего духовного равновесия. В этом случае с собою в машину брали мальчика Олега и собачонка Дымка. Мальчик Олег на природе не слишком сильно обременял взрослых своим существованием, а Дымок — так даже и пользу приносил: всех смешил. По малой нужде он ходил, задрав вверх обе нижние лапы, а заодно и всё туловище, и бегая при этом на лапах передних; это было просто уморительное зрелище, и посторонние люди отказывались верить, что такое удивительное свойство у собачонка обнаружилось само по себе и безо всяких дрессировок.

А пианино никогда и не покидало её. Стало грустно — поиграла и успокоилась душою.

Лёня-банкир жил в одной квартире с маменькою, которой слушался так же, как и когда-то в детстве. Маменька постоянно следила за питанием сына, за тем, правильно ли он одевается и не продувает ли его; она прекрасно понимала, что мальчик уже взрослый и, хотя жениться ему ещё рановато, но ему полезны регулярные физические упражнения с женским телом.

Каждый раз, когда наша парочка взаимных удовлетворяльщиков посещала почтенную маменьку, а затем собиралась уезжать в Зинину квартиру для выполнения известной механической операции, любящая мамаша напутствовала сына словами:

— Лёнечка, береги себя! Не переутомляйся там!

А однажды Зина перед самым отъездом случайно услышала, как в соседней комнате зазвонил телефон и трубку подняла всё та же Лёнчикова мамаша.

— Это очень срочно или не очень? — спросила она тихим, заговорщическим, но строгим голосом.

Видимо, на том конце провода ей дали возможность самой судить о степени срочности и важности поступившего сообщения. Мамаша послушала и заколебалась, потому что звонивший был кем-то очень близким и полезным. И сказала с сомнением в голосе:

— Я даже и не знаю… Дело в том, что Леонид Антонович сейчас с ЖЕНЩИНОЙ… Они уже скоро должны выехать… Ну вы же знаете: он по субботам — всегда… Врачи ему прописали строгое соблюдение ритма…

У Лёни-банкира было одно обыкновение: он ничего и никогда не спрашивал у Зины про её прошлое, про её думы и чувства, про её жизненные планы. И про всё своё — тоже ничего и никогда не сообщал. Если Зина лезла к нему с расспросами, он уклонялся и ускальзывал ото всех неприятных тем. Если её вопросы становились настойчивее — отмалчивался. Если Зина решительно требовала ответа на что-то жизненно важное, отмалчивался и тогда.

— До каких пор наши отношения будут продолжаться в таком духе? — спросила она однажды банкира.

— А что, разве у нас что-то плохо?

— А что — разве у нас что-то хорошо? — в тон ему ответила Зина.

Лёня, прекрасно понимая, куда уходит разговор, отмолчался и ни на какие вопросы, за кого он принимает Зину — за проститутку или за нечто более ценное и уважаемое, так и не отреагировал. Специальные и дорогостоящие курсы по обучению манипулированию людьми, специальные консультации с психологами и сексопатологами — он когда-то посещал не зря. Это и впрямь был очень умный человек! Под конец этой беседы он выбрал нужный момент и нужным голосом, при нужных жестах, кивках и взгляде сказал: