Вскоре испуганное существо сидело, раскачиваясь и обхватив голову руками долгие дни, а может быть и годы, постепенно погружаясь в непроглядную тьму. Она мечтала, что однажды, может быть, в следующей жизни, её отпустит, и она сможет снова стать как раньше — маленькой беззаботной девочкой, сидящей на коленях у папы Тали. Алиса то открывала глаза, попадая в страшный мир тёмного леса, то закрывала их, проваливаясь в бесконечные штопоры красного, зелёного и синего цветов, вкручивающихся ей в мозги.

Поняв, что единственным выходом покончить со всем этим кошмаром будет самоубийство, она приняла решение уйти в другой мир и даже вздохнула с облегчением, сделав такой выбор. Но для этого ей нужен был нож или хотя бы открывалка для бутылок. Пощупав руками вокруг себя, она ничего такого не нашла и тогда решила зубами перекусить вены на руке. Вцепившись запястье, Алиса укусила себя, громко заорав от боли… и тут же ненадолго пришла в себя.

Она сидела на берегу озера, в темноте осеннего вечера, замёрзшая, в мокрых вещах, а вокруг неё негромко шумел лес, гудел водопад и стрекотали кузнечики. Девушка продолжала громко вопить до тех пор, пока не поняла, что её губы плотно сжаты, и на самом деле она кричит где-то у себя в голове.

«Не бывает ничего постоянного — всё проходит, всё проходит», — пыталась она успокоить себя, но разноцветные спирали, отвлекая, снова и снова погружали её в то состояние, из которого она хотела вырваться. Алиса пыталась отвлечься и не думать об этом, но тем самым закольцовывала свои мысли, раз за разом повторяя одно и то же. Казалось, что этому не будет конца, и тут ей в голову пришла спасительная мысль, что где-то неподалёку её ждёт тёплая и уютная хижина. Нужно лишь было до неё как-то добраться. Причём идти нужно сейчас, пока не наступила полная темнота, иначе ей придётся ночевать здесь, в лесу. А тогда она сойдёт с ума, это точно.

Алиса с трудом приподнялась и на дрожащих ногах, согнувшись в три погибели, направилась вглубь леса по уже еле заметной дорожке. Пройдя совсем немного, девушка втянула голову в плечи от ужаса окружающего её леса, нависающего со всех сторон. Казалось, что чернота вокруг только и ждёт, чтобы наброситься на неё и разорвать на части. Да ещё в лесу раздался какой-то громкий звук. Алиса вздрогнула, замерла как вкопанная, расплакалась и опустилась на колени, не в силах заставить себя подняться и продолжать двигаться вперёд. Ощутив коленями землю, ей стало чуть легче, и тогда она поползла на четвереньках, содрогаясь от рыданий. Неизвестно, сколько времени это продолжалось, пока, наконец, подняв голову, она не увидела, что деревья расступились, открыв полянку с хижиной на ней. Встав на дрожащие ноги из последних сил, страдалица рванулась к нему и стремглав влетела в дверь, даже забыв закрыть её за собой.

В лачуге было темно, но Алиса помнила, что справа от входа располагалась деревянная кровать. Кинувшись туда, испуганная девушка нащупала её и забилась под койку. Не под одеяло, а непосредственно под саму кровать, прижавшись спиной к стене и стараясь даже дышать так тихо, как только можно. Ни о каком сне не было и речи, зубы стучали от ужаса и холода, спирали продолжали ввинчиваться в её мысли, слезы душили, и она вытирала их, смешивая с соплями, беспрестанно текущими из носа. Что творилось у неё в голове, можно лишь догадываться, ведь это продолжалось не час и не два, а вечность. Страх циркулировал по всему телу, не отпуская ни на миг и не позволяя отвлечься. Её колотило от рыданий и озноба.

Спустя непонятно какое количество времени, где-то посреди ночи, Алиса почувствовала, что круговые движения начали терять силу, цветные вспышки стали серыми, дрожь утихала. И вдруг она поняла, что ужасно, просто безумно хочет в туалет. Сморщившись, девушка терпела, сколько могла. Сама мысль о том, что нужно вылезть из под кровати, выйти из хижины и помочиться на улице, казалась ей настолько невыполнимой и ужасной, что она решила держаться до последнего. Мысли путались, до смерти хотелось справить нужду, глаза слипались, ужас давил, давил, давил…

В конце концов, сфинктер мочевого пузыря расслабился, горячая жидкость обожгла и согрела ноги, тело обмякло, и бедная девушка погрузилась в забвение.

*

Садхир в ужасе распахнул глаза рано утром, когда вспомнил, что оставил на печке в хижине «трёступицу». Он вскочил на ноги и замер, боясь представить, что Алисия вполне могла выпить напиток в одиночестве, да ещё и на ночь. Убеждая себя в том, что у неё должно было хватить ума не делать этого, он сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее двинулся к вершине холма. В конце он уже бежал со всех ног и остановился как вкопанный перед открытой настежь дверью.

— Может она ушла на утреннюю прогулку? — спросил он себя шёпотом, боясь даже заходить внутрь, чтобы проверить свою догадку. Облизнув пересохшие губы, молодой гуру всё же смог взять себя в руки и переступил порог хижины.

Никого.

Кинув взгляд на давно остывшую печь, он увидел, что подставка под чай пуста, столик перевёрнут, а стаканы валяются на полу. Ещё не успев подумать к добру это или к худу, Садхир заметил боковым зрением какую-то лужу, вытекающую из под кровати и почувствовал острый запах аммиака. Нагнувшись и заглянув вниз, Садхир обнаружил лежащее в темноте тело. Он мгновенно покрылся испариной, предчувствуя самое плохое. Его руки затряслись, а ноги стали ватными, пока в голове проносились разные сценарии того, что произошло с ней вчера и что ожидает его сегодня. Решив, что ужасный конец лучше, чем ужас без конца, он прошептал: «Алисия».