— Я-то не ведаю, Мицяй.

— И я не знаю. Поэтому решил проверить, — с какой-то злостью выдохнул Митяй.

Повисла долгая тишина. Саша Доктор молчал в тряпочку. Котлин поглядел на него в упор, но Саня не отвёл взгляда, и Митяй продолжил, обращаясь снова к Гилли:

— Для меня другой вопрос важен: а мы с тобой фуфлогонами не станем? Мы ведь подписывались не помогать Сане Доктору. А что получается теперь?

— Хто Дохтару дапамагае? Я — ни. Я Бо дапамагаю. А чым именна, так гэта ужа наша з ей забота.

— Гилли, Гилли, — прервал его Митяй, — давай уйдём от лирики. Потому что по факту ты предлагаешь нарушить слово чести. Ты знаешь, что я на такое не подпишусь.

— Ничога подобнаго я не прапаную* (не предлагаю). Я дау Бо грошей и познакомиу её з Чезаре. Вось и усё. Дзе тут парушение паняций гонору?* (Где тут нарушение понятий чести?)

— Ха! А деньги-то ты ей дал в долг или так?

— А гэта ужо наши з ей справы* (наши с ней дела), и никога не касается. Кажу тильки адно — ты можаш гэтак же договорица. И нияких прэтэнзий.

— Мочь-то могу. Но дело-то в другом, Гилли. — Митяй потёр лоб, прежде чем высказаться, затем поднял взгляд и вдумчиво заглянул в глаза Гилли. — Ты серьёзно хочешь пойти не только против Аттала и Орлана, но и против всего Совета?

— Не, я не иду супротив Совета, Миця. Я чую, што Ильсид не падтрымау* (Я знаю, что Ильсид не поддержал) Арлана и Атала, када на Совете устало пытание аб том* (встал вопрос о том), хто стане гаспадаром Ганзы. Так што Ильсид за их не должён впрягтись.

— Откуда ты это знаешь?

— Да адна сарока на хвосце прынесла.

— Вечно у тебя сороки новости приносят, — недовольно отхлебнул вкусный свойский квасок Митяй. — Так что ты думаешь, у нас есть шансы завалить их?

— Нет, нет, нам не трэба их валиць, Миця. Нам патрэбна иная политыка.

— Какая ещё политика? — аж подался назад Митяй. — Ты о чём, Гилли?

А тот, полуобернувшись, обратил приглашающий взор на Доктора. Саша подошёл к беседовавшим старейшинам с тарелкой нарезанного сыра.

— Угощайтесь, тут есть мягкий, твёрдый, сильно- и слабосолёный сыр. Не против, если я присоединюсь к вашей увлекательной беседе?

— Давай, Саня, конечно.

— Дзякуй за сыр.

— Пожалуйста. Итак, о чём спорите?

— Я кажу Мице пра палитыку.

— И что же такое политика в вашем понимании, уважаемый Гилли?

— Палитыка, малады чаловек — гэто умение договариваца, а не пырхаць па углам, не махаць кулаками и не трясци писюном. Не умеешь договариваца — значиць, херовый палитык. Кажуць, щто вайна — гэта продолжение палитыки иным шляхом* (Говорят, что война — это продолжение политики, только другим путём). Але гэта не так. Вайна — гэта неуменне прыходзиць да кансенсусу. Вайна начынаеца там, где заканчиваеца здаровы смысел. Ваююць те, у каго на большае мазгоу не хватае.

Паглядзи на гэтых — Арлана с Аталом. Што за людзи? Коли ты пришоу в госци, то будзь добр проявиць увагу к хазяевам, так? А то уявили сябе гаспадарами, а сами на дваых аднаго пацана выхаваць не здолели* (воспитать не сумели). Пудзила* (Чучело) какое-то палучылась, гэтат Колян. Ён же сабе, чуете, паганяла новае прыдумау.

— Какое?

— Никола Голлан.

— Как-как? Никола Голан?

— А чё, нормальная погремуха!

— Да! — засмеялись все. — Никола Голый!

— Никола Голый фуфлогон, во!

— Ха-ха-ха! Никола Голый!

— Лучше Кончей!

— Ты прав.

Все досмеялись и снова повзрослели.

Тогда Котлин принялся задавать Гилли вопросы, абсолютно не смущаясь стоящего рядом Алекса.

— А зачем нам с тобой Саша Доктор? — прямо спросил Митяй.

— Таму што для развиця полиса нам трэба минимум три кампуса.

— И что? Думаешь, что мы с тобой сами не сможем поднять полис?

— Ничога мы не сможам, пакольки кажны з нас цянет одьяло на сябе.

Котлин задумался. Видно, его мучали сомнения. Он не решался.

— И как же, по твоему, мы будем помогать Доктору?

— Мы не памагае Олександру, мы памагае Бо.

— Хочешь поднырнуть под понятия?

Гилли пожал плечами.

— Но потом будут вопросы, почему он стал бургомистром?

— А гэта вопросы уже не к нам, это пусть у людзей спрашивают?

— У каких ещё людей, Гилли? Мы же тут с тобой основные в Ганзе?

— У тех людзей, яки прагаласуюць за яго. У Ганзе основные — гэта людзи.

Доктор поглядел на Градского с уважением.