Следует отметить и то, что оператор вещания – профессиональный пропагандист – в этой ситуации резко изменил тональность вещания. Если раньше вещание шло достаточно бодрым, веселым тоном, с прибаутками, в достаточно вольной разговорной манере, с рассказыванием «баек» из жизни вкладчиков, с непременным упоминанием о кормлении Черномырдина (около офиса МММ приблудился крупный черный пес, которого вкладчики тут же обозвали Черномырдиным, и этот пес был популярным героем многочисленных местных анекдотов), то сейчас тон вещания стал резким, сухим, жестким, выдерживался стиль прямого репортажа.

Выглядело все, например, вот так:

"Мне сообщили, что налоговики заняли первый этаж. До нас им добираться примерно час – раньше не дойдут.

Нас тут много… У меня еще есть время говорить с вами.

Только что звонили из квартиры Мавроди. Сообщили, что идет подготовка к штурму квартиры нашего президента. Сергей Мавроди находится в своей квартире и отказывается ее покидать. Сергей Мавроди заявил, что считает все действия против МММ и его лично незаконными.

Мне передали, что налоговики требуют прекратить вещание.

Сергей Мавроди уверен, что суд его оправдает.

В офисе проводится обыск. Обыск происходит без понятых, описи имущества не ведется. Девушек-операционисток водят в туалет в сопровождении вооруженных автоматчиков.

Мне передали требование прекратить вещание. Налоговики находятся только на втором этаже. Я буду говорить с вами, пока они не войдут в наши помещения…"

И далее – в аналогичном стиле. То есть происходило полное отождествление интересов вкладчиков и фирмы, отождествление общего риска: вкладчики рисковали потерей денег, Мавроди стоял перед арестом, а сотрудники фирмы – перед вполне реальными дулами автоматов. Оператор вещания – "лицо фирмы" – отчетливо представляя собственный риск, связанный с невыполнением требований налоговой полиции о прекращении вещания, тем не менее вещание продолжал, понимая необходимость максимального закрепления эффекта единства с вкладчиками, так как в случае каких-либо непредвиденных обстоятельств можно было надеяться, что "на голосе" удастся сорганизовать толпу.

Наконец, налоговики добрались и до наших помещений. Естественно, вещание было прекращено. Сразу. На полуслове. Без предупреждения.

В этот момент пришло сообщение об аресте Мавроди.

Спектр методов, которые мы могли применять в этой ситуации, был крайне ограничен. Вещание исключалось, налоговая полиция этого не позволяла. Выход сотрудников из здания также был невозможен.

В этой связи был применен следующий прием.

Сначала целенаправленно было произведено некоторое разжигание страстей. Это понадобилось для того, чтобы получить разрешение на возобновление вещания.

В первую очередь сработало внезапное прекращение вещания. Сотрудники милиции передавали налоговикам, что толпа возбуждена, требует какой-либо информации. Подпускать нас к микрофону налоговики не хотели, а мы, в свою очередь, и не особенно стремились.

И тогда был применен один из приемов: на толпу, привыкшую и доверявшую одному вполне конкретному голосу, был выдан так сказать, голос «противника» – представителя налоговой полиции.

Представителю налоговой полиции, который изъявил желание обратиться к вкладчикам с уговорами, была «радушно» предоставлена наша звукоусилительная установка. Правда, там были две тонкости. Первая – при вещании требовалось держаться от микрофона не ближе чем на определенном расстоянии (около 30 см), иначе он начинал «фонить». Вторая – из помещения радиоузла не было слышно, как идет вещание.

Так вот, представителю налоговой полиции со словами "микрофон у нас слабенький" порекомендовали говорить прямо в него.

Какой снаружи шел звук, представить нетрудно. Реакцию толпы на него – тоже.

Второй прием.

В беседе с представителем налоговой полиции была затронута тема нашего влияния на вкладчиков. Мы объясняли, что во избежание эксцессов должны продолжать вещание именно мы. Налоговик – грамотный профессионал, в прошлом, как выяснилось, весьма высокопоставленный сотрудник КГБ, выразил сомнение в степени нашего влияния на вкладчиков. Мы предложили ему проверить на конкретном примере.

Представитель налоговой полиции сделал ошибку, согласившись появиться с нашим оператором, тем самым «лицом» фирмы, в знакомом всем вкладчикам окне, причем на заднем плане маячили автоматчики охраны. Лишенное возможности что-либо сказать "лицо фирмы" просто подняло руки над головой в знак приветствия.

В общем, как потом сообщали съемщики реакции в толпе, картинка получилась – лучше не придумаешь. "Лицо фирмы" – женщина, которую к тому времени в лицо знали практически все вкладчики, молча стоит в окне с поднятыми руками. Рядом с ней крупный мужик в официальном сером костюме, а за спиной двое автоматчиков в масках и камуфляже…

Сказать, что толпа взорвалась, значит, не сказать ничего. Спонтанное скандирование: "МММ, мы с тобой!", отдельные выкрики: "Ребята, держитесь!", ругань и нецензурщина в адрес налоговиков… Когда кричат пятнадцать тысяч человек – это впечатляет…

Обстановка стала накаляться.

В этой обстановке представитель милиции (а не налоговой полиции), отвечавший за правопорядок, почуял опасность, на что мы и рассчитывали. А поскольку у нас уже были к тому моменту хорошие личные взаимоотношения, и он видел, как мы работаем, то он обратился прямо к нам с просьбой принять меры. Мы ответили, что это зависит не от нас, а от налоговой полиции. Тогда представитель милиции заявил, что вопрос с налоговой полицией он берет на себя, и под свою ответственность разрешил нам "поставить какую-нибудь музыку".