Третий раз на сцену она уже вылезла с другой девчонкой, тёмненькой и по старой схеме притянула её к себе грубым мужским рывком, который исходил будто бы из чужих рук, не из её бледных тонких пальцев. Перед прыжком откуда-то взявшийся охранник схватил Варю за щиколотку, но она резко рванулась в толпу и вот полсотни человек снова катают её на руках под обалдевшие возгласы моих друзей. Влас лишь мельком поймал взгляд оголтелых зеленых глаз. Нет, не музыка, а эти безумные радужки рвали ухо криком: «Ты меня ещё не знаешь, а уже отказался». В остальное время он видел лишь её ноги, торчащие из толпы, кусочки белых носочков и те самые кеды, которые они вместе хотели похоронить на заднем дворе, но не успели.

За весь вечер они не обмолвились ни одним словом, но всё в Варе, каждая чёрточка этого чёртова создания, въедалась, режа зрение, и кричала: «Не знаешь, не знаешь, а бросил». Она была зла, очень зла.

Власу уже её выходки начали доставлять изрядные неудобства. Он стал заглядываться на руки толпы, которые носили его бывшую пассию под потолком. Какого чёрта они её трогают? Ладонями и пальцами. За ноги и голые предплечья. За ткань майки, которую он не раз снимал с Вари.

Конец ознакомительного фрагмента.