Не обошлось и без курьёзов. И вот, в очередной раз отвисев на перекладинах, мы на какое-то время остались бесхозными, друг против друга. И сам по себе начался диалог между командами с приколами и подколками:

– Эй, висельники, в штаны не наделайте, когда прыгать будете! – вырвалось из их стана.

– А вы не утоните, когда будете грести в своих корытах! – парировал один из нас.

– Мы не утонем, мы плавать умеем! – заявил новоявленный Нахимов.

– Говно плавает, а моряки ходят! – предвосхитил ржание грубый голос из наших рядов.

На этот аргумент у морячков слов не нашлось.

После обеда мы были выстроены с голым торсом перед казармой, чтоб устроить конвейер. Нас расставили по одному на каждый пролёт лестницы, один стоял возле входной двери и два – в расположении. По команде офицеров, находящихся в расположении, этот механизм заработал чётко и без сбоя. Первый из призывников общался с комиссией, второй ждал, как только первого отпускали, и он оказывался на лестничной клетке, в расположение входил следующий. Лестница пополнялась новым из общего строя, а первый возвращался на своё место в строю. Забежав в расположение, мы останавливались возле двери и ждали, когда будет вызван следующий.

– Следующий! – прозвучал голос прапорщика.

Я побежал по проходу в сторону огороженного одеялами просторного закутка. Там располагалась кровать, несколько стульев и тумбочка, которая сейчас служила письменным столом.

– Призывник Куделин по вашему приказанию прибыл! – Я вышел на середину импровизированной комнаты и остановился.

– Подойди ко мне, – сказал худой офицер в белом халате.

Я сделал шаг навстречу и остановился возле него. Незамысловатыми движениями он проверил мой кожный покров, попросил открыть рот и высунуть язык, заглянул в глаза и, поставив боком, продавил живот. Затем проверил пульс и сказал: «Хорошо».

– Повернись ко мне. – Я повернулся на голос. Сзади меня сидел майор. Его глаза улыбались. Спокойным голосом он спросил: «У тебя есть причины, по которым я должен тебя забрать в Десант»?

– Так точно! – Моя нижняя губа слегка натянулась и стала немного подёргиваться.

– Спокойно, выдохни и докладывай. – Майор улыбнулся губами.

– Я прыгал с парашютом.

– Сколько прыжков?

– Три.

– Спортом занимался?

– Так точно, боксом, второй юношеский!

– Почему не взрослый?

– Хотел быть лётчиком. – Я понимал, что для решения моей судьбы надо быть откровенным.

– Что помешало?

– Военком!

– Понятно. – Майор не стал вдаваться в подробности. – Объясни, почему ты себя зовёшь Гришей, когда ты сам Саша?

Я открыл широко глаза, но отвечать было надо.

– Занятия боксом не позволяли носить длинные волосы. Поэтому ходил с короткой причёской. Сначала звали Котовским, а потом я заставил уважительно называть себя по имени отчеству.

– Понятно. Ты, значит, Григорий Иванович, а для своих – Гриша?!

– Так точно!

– Ну а сержантов зачем избил? Это явное неповиновение, которое карается трибуналом!

– Я никаких сержантов не бил. – Скромности мне было не занимать.

– А кто?

– Не знаю, товарищ майор!

– Сейчас я на твоём деле поставлю резолюцию «в ВДВ не годен», и тебя переведут на второй этаж, а там ты доблестно будешь доказывать, бил ты их или не бил! Понял?!

– Так точно, я сержантов не бил! Ночью мне пришлось наказать двух мародёров, но они мне не представились.

– А почему утром не доложил?!

– Так ведь наши же победили! – сказал я, заметив, что майор снова улыбается.

– Ладно, иди.

Я сделал пол оборота в сторону импровизированных дверей и вышел. Сердце моё бешено билось.

– Следующий! – громыхнул голос прапорщика.

И я вдруг вспомнил, где я его слышал. Именно его голос породил тот бешеный поток утреннего подъёма, который выкинул меня на улицу, где я и проснулся.

Я спускался вниз, когда мимо меня стремительно поднималась следующая четвёрка претендентов. Она полностью состояла из Вторых нашего автобуса.

– Ну как?!

– Ну его на хуй! Я сказал, что нагрузки у них велики, и вообще с парашютом я прыгать боюсь.

– А они?!

– А они сказали, что водители в армии тоже нужны. У них есть договорённость с автобатом, кто им не подходит – всех туда сольют! – Я врал, как на уроке в пятом классе.

…Дело в том, что врать я научился с малых лет. Врал всегда и много, но делал это настолько профессионально, что окружающие даже и не подозревали. А если за редким исключением меня ловили на вранье, я элементарным приёмом выходил сухим из воды. Секрет был прост: «Я пошутил!».