Я думала, что мы станем с папой жить вдвоём, поставим везде фотографии мамы, и будем пытаться жить без неё, никого не впуская в свой тесный мирок. А ещё я очень хотела, чтобы к нам переехала бабушка, мамина мама, живущая в Москве.

Но, всё оказалось иначе.

Бабуля наотрез отказалась переезжать, упрекнув моего отца, Николая Александровича, в смерти своей дочери. Тогда мне казалось это дикостью, чем-то неправильным и ужасным. Ну, в чём виноват отец, если у мамочки просто остановилось сердце?

Но, оказалось, бабушка не лгала.

Не прошло и трёх месяцев со дня похорон, как отец привёл в дом светловолосую миниатюрную женщину, Людмилу Анатольевну, и сказал, что теперь мы будем жить втроём.

Тётю Люду я сразу невзлюбила – она убрала фотографии матери, сделала ремонт в комнатах и поменяла всю мебель, не оставив в нашем уютном семейном гнёздышке ничего, что напоминало бы мне о прошлой жизни. Я пыталась с ней ругаться, кричала, обвиняла во всех смертных грехах и даже пару раз убегала из дома.

Отец постоянно меня возвращал назад и просил, чтобы мы с его Людочкой жили в мире и согласии. Я сцепила зубы и пыталась. Честно, я очень хотела попытаться наладить с ней отношения, но умершая мама постоянно стояла у меня перед глазами. И я отчётливо поняла, что Людмила Анатольевна уже давно появилась в жизни предателя-отца, задолго до смерти мамочки.

Терпела, пока не узнала, что противная мамина соперница забеременела от моего папы.

И тогда я сорвалась.

Много обидного наговорила я тёте Люде, и ушла из дома, не взяв практически никаких вещей, хлопнув о косяк дверью. Мне тогда было восемнадцать.

Переехала жить к бабушке, в Москву. Просто прыгнула в поезд и к вечеру уже постучала в дверь её крохотной однушки. Бабуля обняла меня и, конечно же, приняла. От неё в последующем я и узнала, что тётя Люда уже давно была папиной любовницей, и моя мамуля об этом знала, пытаясь вернуть гулящего мужа в семью.

Вот почему в последнее время наша квартира буквально звенела от скандалов и маминых истерик. Она, будучи натурой властной и импульсивной, не хотела отпускать неверного мужа, пытаясь различными действиями и запрещёнными приёмами повлиять на его решение о разводе.

Не смогла. Сломалась.

Я устроилась на работу официанткой и вычеркнула из жизни и отца, и его обожаемую Людмилу. Именно бабушка настояла на том, чтобы я прошла курсы секретаря, а потом помогла устроиться на работу.

Правда, папа через пару месяцев приехал к бывшей тёще и просил меня вернуться в их с Людочкой дом. Тогда он и рассказал, что его новая жена потеряла малыша и ей сейчас очень тяжело. Но я отказалась. Попросила папу забыть о моём существовании, как он сделал и с мамой и с бабушкой, и выпроводила его за дверь.

Больше мы с ними не встречались.

И вот теперь, это прошлое, этот ужасный скелет в моём шкафу, даёт о себе знать, пытаясь выбраться наружу, протягивая ко мне свои костлявые руки.

Откашливаюсь, поднимая глаза на гадалку.

– И делать-то что?

– Проклятие снимать. Помни о кольце, в нём причина.

Матушка пожимает костлявыми плечами, кутаясь в пуховый платок. На её лбу выступает испарина, и я понимаю, что, скорее всего, женщина больна – вон какой у неё нездоровый цвет лица. Да и в доме довольно-таки жарко для подобной одежды – тут у любого подскочит и температура и давление.

Так может, она бредит, а в этот бред наивно верю?

– Как?

– Вытаскивай карту.

Я нахожусь в шаге от панической атаки, но всё же продолжаю эту странную пытку – должна же я узнать, что делать, чтобы, наконец, стать счастливой и обрести настоящую любовь. Мне много не надо – всего лишь самый лучший на свете мужчина и пара очаровательных малышей.

Я созрела, я готова.

Вытаскиваю из колоды карту с изображением весов и в нерешительности кладу её рядом с дамой.

– Вот ты и сама на свой вопрос ответила. Мириться нужно идти. Женщина проклятие не специально наложила, так вышло, что оно сильное оказалось. И только она может его снять, когда искренне простит тебя.

– И тогда у меня всё наладится?

– Всенепременно.

Прикрываю глаза, со свистом выдыхая.

Значит, всё, что от меня требуется – помириться с отцом и его обожаемой пассией? Что ж, если это нужно для обретения собственного счастья, я готова. Тем более, мне и самой в последнее время всё больше и больше хочется вернуться в родной дом.

– Но, есть одна маленькая деталь.

Голос матушки звучит немного странно и глухо, и я снова начинаю впадать в панику – что ещё случилось?