Шрифт:
В соответствии со своим именем (роза) [25] героиня подобна обворожительному цветку, красота которого находится под защитой острых шипов. Однако время, в которое создавались пьесы Кальдерона, диктовало весьма строгие требования к поведению и моральному облику девушки из знатного сословия, включавшие в себя кротость, целомудрие, благочестие, безоговорочное подчинение мужчине (отцу, мужу, королю, священнику), ему же доверялась задача охранять честь благородной сеньориты или сеньоры. Чтобы отвоевать свою любовь или доброе имя, героиня должна «выйти из системы», перестать быть собой, как донья Анхела, которая превращается в привидение, чтобы общаться с возлюбленным [26] , или Розаура, принимающая мужское обличье. Мотив переодевания сближает пьесу Кальдерона с комедиями Шекспира, героини которых (Виола в «Двенадцатой ночи», Порция в «Венецианском купце», Сильвия в «Двух веронцах») притворяются юношами, чтобы вернуть свою любовь, помочь близкому человеку или просто выжить в мужском мире. В такой же функции встречается мотив переодевания в комедиях Лопе де Веги или Тирсо де Молины.
25
Имя героини можно толковать различным образом. На первый взгляд оно представляет собой перевод с латыни (rosa+aurum=золотая роза). Однако некоторые исследователи видят в нем анаграмму слова «aurors» – восходы, утренние зори, – что подчеркивает связанную с героиней надежду на обновление и начало новой жизни.
26
Героиня комедии Кальдерона «Дама-невидимка».
Однако эта тема, пикантная в комедии, приобретает в драме «Жизнь есть сон» трагическое звучание: меняя костюм, Розаура не обретает при этом мужских «полномочий» и возможностей, в отличие от шекспировских героинь, она по-прежнему уязвима перед лицом опасностей. Сначала она едва не погибает от руки Сехизмундо, затем Клотальдо угрожает ей казнью за проникновение в башню, во время сражения смерть следует за ней по пятам. Вернув себе женское обличье, она тоже подвергается опасностям, но уже другого рода: едва не становится жертвой необузданной страсти Сехизмундо. Как и принц, она – изгой в своем мире, виновная уже по факту рождения в женском теле. Отказавшись от привилегий своего пола (права на признание своей хрупкости, восхищения красотой), которыми наслаждается ее соперница Эстрелла, Розаура не может стать и полноправным участником мужского сообщества, оказываясь в итоге между двумя мирами, вынужденно застывшая в промежуточном моменте гендерной метаморфозы; сама себя она описывает как «чудовище, соединенье двух пород» (III, 10) [27] . Подобно гиппогрифу, которого она упоминает в своей речи в самом начале пьесы, Розаура соединяет в себе противоположные, несовместимые на первый взгляд начала [28] . Своими поступками, самим фактом своего существования она ставит под сомнение незыблемость и предсказуемость мира, за которую судорожно цепляются Басилио и Клотальдо и которую в конечном итоге развенчивает Сехизмундо.
27
Ей вторит Сехизмундо, говоря о себе: «Хотя, чудовище для всех, / Я человек среди зверей / И дикий зверь среди людей» (I, 2).
28
«Одежду женщины на мне // оружье мужа украшает», «и я пришла…соединяя в себе Палладу и Диану», «…как женщина склонясь, слезами // хочу твое я сердце тронуть, // и как мужчина шпагой смело/ и жизнью всей тебе служить. Когда меня ты вновь полюбишь как женщину, в защиту чести Тебя убью я как мужчина». III, 10.
Судьбы Розауры и Сехизмундо тесно переплетены, но не соединены. Символично число их встреч в пьесе (три), как и выбранный героиней для ее придворной женской ипостаси псевдоним – Астрея [29] .
Появление Розауры в Полонии ускоряет развитие событий, одновременно придавая им непредсказуемость и динамичность. Она помогает Сехизмундо осознать и принять зыбкость границы между грезой и реальностью. Любовь к Розауре не обещает принцу счастья, но помогает встать на путь духовного пробуждения и преодоления обременявших его пороков и страстей – жестокости, властолюбия и похоти.
29
В мифологии образ Астреи воплощал в себе сочетание целомудрия и справедливости. Овидий описывал ее как богиню, жившую среди смертных во время золотого века, но покинувшую землю с началом его упадка. В знаменитой «мессианской» эклоге Вергилия возвращение Астреи упоминается как один из признаков наступления новой, благодатной эры. Для европейцев эпохи Возрождения этот образ стал символическим и получил большое распространение в искусстве и литературе. Под этим именем английские поэты воспевали королеву Елизавету; им же озаглавлен один из самых влиятельных текстов высокого барокко – пасторальный роман французского писателя Оноре Д’Юрфе. В драматургии Кальдерона этот образ встречается более десяти раз.
Педро Кальдерон написал драму «Жизнь есть сон», будучи еще относительно молодым человеком, однако она демонстрирует все признаки философской глубины и силы мысли, присущие зрелым произведениям великих авторов. Символично, что писатель создал ее в том же возрасте, в котором Шекспир работал над «Гамлетом» и который Данте определил как середину земной жизни. Кальдерона ожидало еще немало творческих удач и озарений, и все же эту пьесу следует признать его главным шедевром, его неоценимым вкладом в развитие театра, литературы и философской мысли. Слова Сехизмундо «Вся наша жизнь лишь сновиденье, и сновиденья также сон» выразили не только умонастроение целой эпохи, но и одно из главных озарений, постигших человечество на пути к истине или во время ее мучительных поисков.
Жизнь есть сон
Действующие лица
Василий, царь Польский
Сигизмунд, сын его
Астольф, Московский князь
Клотальдо, старик
Кларин, слуга
Эстрелла, инфанта
Розаура, дама (боярышня)
Солдаты, придворные, слуги, стража и музыканты
Действие происходит в пустыне, в царском дворце и на поле битвы.
Действие первое
С одной стороны горные ущелья, с другой башня, в нижней части которой темница Сигизмунда; против зрителя в башне полуоткрытая дверь.
Наступает ночь.
Сцена 1-я
Розаура, в мужском костюме, на коне спускается с вершины горы; следом за нею Кларин.
Розаура
Как ветер, мчался ты, крылатый конь;Куда теперь, о, неразумный зверь,О, луч без пламени, без блеска птицаИ рыба без чешуйных украшений,Несешься ты, спускаешься, стремишьсяК запутанному лабиринту скал?Останься на верху горы, где звериТебя за Фаэтонта примут {1}. МнеОдин лишь путь дают судьбы веленья;Другого нет; в отчаяньи слепомСпущусь с горы я дикой и суровой,Пред солнцем хмурящей свое чело.Ты, Польша, принимаешь чужеземцаНеласково, записывая кровьюЕго прибытье на своих песках:При самом входе ждут его страданья.Сказалось это и в моей судьбе.Но, правда, кто страдальца пожалеет?Кларин
Скажи: двоих; и, жалуясь, сеньора,В гостинице не оставляй меня.Ведь мы вдвоем покинули отчизнуИ, подвергаясь разным приключеньям,Вдвоем среди несчастий и безумств,Мы прибыли сюда; вдвоем скатилисьС горы; и если так, разумно ль будетМеня лишь свесить, а не сосчитать {2}?Розаура
Но горестей моих я не хочуС тобой делить: а то и, сам страдая,Ты не сумеешь мне давать советов.О, жалобы приятны людям! ПравдуСказал философ, что готовы людиВсегда страдать и жаловаться горько.Кларин
Философ сей изрядный был глупец;А дай ему кто тысячу пощечин,Была бы в жалобах ему приятность.Но что же будем делать мы, сеньора,Пешком, одни, и заблудившись ночьюВ уединеньи гор, когда уходитУже к другому горизонту солнце?Розаура
Кто испытал столь странную судьбу?..Но если взор виденьем не обманут,Что создала фантазия ему,При свете угасающего дняМне кажется, я вижу впередиСтроение?