Ночь в больнице

Жена всерьез верит, что люди болеют не просто так. Болезнь приходит, когда нам требуется отдых, говорит она, когда мы нуждаемся во внимании или забываем о своих интересах ради работы. Чушь, конечно, но ведь стоило мне только подумать, что местность вокруг такая живописная, пожалеть, что я спешу – и вот, пожалуйста.

Наркоз еще немного вязал, и держать телефон было трудно. Я лег на бок и просто положил его на щеку:

– Катюш, всё хорошо, больница как больница, районная. На работе предупредил, больничный открыл. Уже гораздо лучше. Да, государственная. Нет, не разруха. Я взял платную палату на двоих.

– Сосед-то хоть нормальный?

Я медленно выдохнул, чтобы избежать раздраженных интонаций. Палата маленькая, а голос у Кати очень объемный, особенно, когда она волнуется. Казалось, это «…нормальный?» даже от стен отразилось. Я посмотрел на соседа и постарался максимально красноречиво изобразить извинение. Сосед, пожилой интеллигентный мужчина, махнул рукой и усмехнулся в ухоженную почти седую бороду.

– Катюш, хороший сосед. Давай ты мне лучше пиши, ладно? И не переживай, обещали выписать уже дней через пять, скоро буду дома. Целую.

Я убрал телефон и пояснил:

– Жена волнуется.

– Хорошо волнуется, – дружелюбным голосом отозвался сосед, – искренне. Вы ведь давно вместе, правда?

– Да, восьмой год уже.

– Оно и видно. Только о действительно дорогих людях можно так, хм… некрасиво волноваться.

Сосед вернулся к чтению – какой-то толстой потрепанной книге, явно не из разряда беллетристики, а я остался в чуть смущенном состоянии. Он явно хотел сгладить ситуацию, но это «некрасиво волноваться» прозвучало как-то резко, мне стало немного обидно за Катю. С другой стороны я интуитивно понял его и знал, что обижаться тут не на что.

Я задумался о людях, которые странно формулируют свои мысли. Мне уже доводилось встречать таких, и обычно это были умные, глубокие люди. Общаться с ними сложно, для этого надо настроиться на их манеру. В молодости они страдают от одиночества, а потом либо обтачивают свою речь по общему шаблону, либо перестают и пытаться, и живут себе спокойно, окруженные достойными собеседниками, способными без труда уловить все оттенки и значения выбираемых ими слов.

В больнице всегда чувствуешь себя ребенком. Ничего от тебя не зависит, ты лежишь, перебираешь мысли, листаешь ленту и ждешь, пока директор-главврач или воспитатель-медсестра скажут, что делать дальше. Я осторожно, чтобы не потревожить шов, сел ближе к окну.

Палата была на первом этаже, и я мог наблюдать за жизнью провинциальной столички. Улица с потрескавшимся асфальтом, редкие машины, много зелени. Время от времени мимо проходят простые люди – хмурые заводские работники, неловко накрашенные продавщицы – по крайней мере, в моем представлении именно такой род занятий им подходил. Прогуливаются семьи с колясками, шумят непосредственные дети. Я достраивал в фантазии жизни этих людей: этот приехал сюда из деревни, совершив самый решительный шаг в своей жизни, а эта мечтает переехать в настоящий город, вырваться из вчерашнего ПГТ с бумажным заводом в качестве градообразующего предприятия.

Солнце опускалось, пели птицы, неуверенно чирикнул первый сверчок. Пахло краской и травой. Я был эмоционально наполнен гораздо мощнее, чем в наш последний отдых на островах.

– Провинция хороша, когда ты в ней проездом, – сосед задумчиво наблюдал за мной. Я с ходу не нашел, чем поддержать беседу, и просто ответил с улыбкой:

– Нечего добавить.

– Я Игорь Михайлович, можно Игорь.

– Сергей. Вы здесь…

– Приехал на обследование. Местный гастроэнтеролог мой студент и хороший друг, а главное, вполне сносный врач. Так что и вам, Сергей, нечего переживать.

– Так вы профессор?

– Да, уже тридцать лет преподаю, вот нашел повод отдохнуть от студентов. А вы чем занимаетесь?

– Операции с землей, ничего интересного. Возвращался из командировки и тут аппендицит, простите за подробности. Провинция хороша, если в ней есть больница с как минимум одним хорошим специалистом.

– Нечего добавить – усмехнулся мужчина.

В час обхода, ближе к семи, в палату зашел врач, и я стал свидетелем теплой дружеской встречи. Мужчины выглядели ровесниками, лет на 50-60, и, поскольку карьерные достижения и социальный статус в больнице теряют вес, я чувствовал себя просто самым младшим – ребенком, случайно попавшим на взрослую встречу. Врач собирался зайти после отбоя «с коньячком». На вопросительный взгляд Игоря Михайловича он изобразил великодушный жест и сказал, что перед обследованием немного можно, для чистоты эксперимента. Тут они вспомнили обо мне. Воспитание явно не позволяло Игорю игнорировать присутствующего, и он спросил:

– А вы, Сергей, к нам не присоединитесь?

– А вот Сергею однозначно рано – перебил врач. Игорь смутился, а я попытался сгладить ситуацию.

– Всё в порядке, я в общем-то не пью, да и не умею. Надеюсь, вам не помешает мое присутствие.

Мое присутствие никому не мешало. Я послушал ностальгические истории про то, как молодой совсем профессор Игорь Михайлович учил основам медицины своего безалаберного студента. Невольно узнал про семьи этих двоих, про их проблемы с родственниками и здоровьем, и уже стал засыпать, когда разговор зашел на очень странную тему с явным оттенком интриги. Речь шла о некой Алине, врач спросил, не вышел ли Игорь на ее след. Тот ответил, что нет, затем они помолчали около минуты и заговорили совсем в другом тоне.