– Идемте, Платон Сергеевич! Побеседуем, пока нужное принесут.

Попал! Сейчас начнет спрашивать, где и у кого учился, поплыву. Понятия не имею, в каких современных университетах Европы обучают медицине, не говоря о фамилиях профессоров – не интересовался в своем времени. Мы зашли в какую-то комнату с креслами, похоже, курительную (об этом говорили пепельницы на низком столике).

– Присаживайтесь! – предложил Виллие. – Можете курить. Я такой привычки не имею. Вредная она, грудь сушит.

– Согласен, – кивнул я. – Но иногда курю – успокаивает. Сейчас не буду.

– Тогда расскажите о медицине во французской армии, – начал Виллие, после того как мы разместились в креслах. – Что полезного можем у них позаимствовать?

– Ничего, – ответил я.

Он посмотрел на меня удивленно.

– Организация медицинской помощи у них скверная, хирурги оставляют желать лучшего [85] . Очень много ампутаций, которые не всегда показаны. Делают их варварски. Например, раздроблена кисть, а руку отнимают по плечо. Очень много раненых умирает. Слышал, что французы начали создавать специальные санитарные роты, но с их устройством незнаком.

– М-да, – вздохнул Виллие. – Я рассчитывал услышать от вас дельное, потому и напросился на встречу, узнав, что Михаил Богданович пригласил врача, служившего у французов. Ему вас Хренина хвалила. Уверяла, что вы имели успех в лечении раненых егерей. Мол, никто из них не умер.

– Это правда.

– Не поделитесь секретом исцеления?

– Охотно. Антисептика.

– Что? – удивился он. – Гм! Попробую определить. «Анти» – против, «септикус» – гниение. Так?

– Да. Самым тяжким последствием ран является их последующее гниение, так называемый «антонов огонь». Вызывают его микроскопические существа, которые окружают нас повсеместно. Разглядеть их можно только в микроскоп. Попав в рану, они размножаются и убивают раненого. Задача лекаря – не допустить этого.

– Никогда не слышал о подобном! – изумился Виллие.

– Это новейшее открытие. Француз Николя Аппер придумал способ сохранять продукты длительное время. Для этого мясо и другую провизию помещают в банки из стекла или железа, кипятят в соленой воде, после чего закрывают и запаивают крышки. Пища в банках не портится месяцами. Подробно метод описан в труде Аппера «L’art de conserver toutes les substances animales et v'eg'etales», опубликованном в 1810 году. Прочитав его, я задумался. Если мясо в банках не гниет, значит, и человеческую плоть можно уберечь. Пришел к выводу, что нежелательный процесс вызывают какие-то мельчайшие существа, невидимые человеческим взглядом. Их открыл голландец Левенгук еще 150 лет назад.

– Извините, но верится с трудом.

– Простейший пример. В русской армии строго смотрят за гигиеной. Заставляют солдат ходить в бани, менять рубахи, мыть руки перед едой. Для чего?

– Помогает уберечься от болезней.

– Вот! – поднял я палец. – У французов иначе – не любят они мыться. Оттого у них огромные небоевые потери. В армии Бонапарта поголовный понос, от которого люди мрут тысячами. Возникает вопрос: отчего грязнули болеют, а чистюли нет? Не потому ли, что последние смывают с себя этих вредных существ? Я провел опыты, используя микроскоп. Брал смывы с грязной и чистой кожи. И что же? На грязной коже мельчайших существ оказалось не в пример больше. Как сделать, чтобы они не нанесли вреда, попав в рану? Я стал проводить эксперименты. Следовало найти способ убить вредные существа, не применяя кипяток, поскольку в таком случае лечение хуже болезни.

– И? – подобрался Виллие.

– Спирт, уксус, кипяченая и остуженная вода или хотя бы вода с солью. Последнюю применяют и сегодня. Они по-разному воздействуют на вредные существа, которые я назвал бактериями от латинского слова bacteria. По форме многие из них похожи на палочки. На первом месте по эффекту спирт, но лучше применять все вместе. Промыть рану остуженной кипяченой водой, обработать кожу вокруг нее спиртом, наложить повязку из прокипяченных и высушенных в чистом месте турунд, булетов и пилот [86] . Хирургам перед операцией следует обязательно мыть руки с мылом и протирать их спиртом. Инструмент тоже кипятить или хотя бы помыть и подержать в спирту.

– Уверены? – засомневался Виллие.

– Проверено практикой. Я использовал этот метод у французов, применяю и здесь. Везде великолепный результат. С чего, иначе, я стал личным лекарем маршала?

– А говорили: нечего перенять! – упрекнул меня Виллие. – Французы применяют эту вашу антисептику, а мы – нет.

– Не применяют, – покрутил головой я.

– Отчего? – удивился он.

– Я не стал публиковать результаты опытов. Французские коллеги, видевшие мое лечение, посчитали его шарлатанством. Дескать, нашелся выскочка, которому повезло вылечить маршала, но его метод – ересь. Я не стал их разубеждать. Пусть убивают своих пациентов – нам же легче.

– Вы жестокий человек, Платон Сергеевич! – покачал головой Виллие. – Лекарю так нельзя. Он должен лечить всех, в том числе раненых противников.

– А я лечил. Знаете, как отблагодарили? На пути из Могилева меня догнали вюртембергские гусары. Ударили саблей по голове, – я указал на шрам на голове, – и обобрали до нитки. Их не интересовало: лекарь я или кто другой. Они даже ничего не спросили. И вы хотите, чтобы я их лечил?

– Не все ж такие, – возразил Виллие.

Ответить я не успел – в курительную заглянул знакомый слуга.