– Глис? – повторяю я, – Как глист? – меня передергивает от отвращения, но я продолжаю, – Вы внедряетесь в людей? – не хочу в это верить, и ощущаю металлический привкус страха.

Не хочу думать, что происходит с теми, кто попадает в черную башню пока я не в их числе.

– Нет, – похоже, она оскорбляется этой мысли, и выпрямляется во весь свой небольшой рост, – Мое тело.

Я шумно выдыхаю, и возобновляю шаг.

Мне нужно обдумать все, что я только что услышала. Девочка идет рядом со мной. Радует, что она молчит. Я двигаюсь по привычному маршруту.

В этом лесу каждое дерево, каждый кустик, и камешек мне был знаком. Постепенно, мое сердце начинает стучать в своем обычном ритме, и я успокаиваюсь. Соловей издает громкие журчащие трели, к ней присоединяется перестук дятлов.

– Придет время, и птицы вообще перестанут петь, – сказал мне брат, мы провели два часа в пробке, и теперь шли пешком до реки Солёной, – Веришь? – он покосился на меня, я возилась с камерой, и не смотрела по сторонам.

Мой последний заказчик оказался любителем природы, и я должна была закончить его сайт еще неделю назад. Он собирался открыть свое турагентство, и возить экскурсии на плавучем доме, чтобы другие могли любоваться островами.

Мне показалось отличной идеей сфотографировать утку «мандаринку», и поместить ее на главную страницу.

– Может быть, – ответила я, замечая толпу людей, у которых в руках тоже были камеры, и угощения.

– Представь птицу, издающую гудок автомобиля или сирену? – хмыкнул Игнат.

– Разве таких нет? – нахмурилась я, и он рассмеялся.

– Ева, иногда ты меня удивляешь, – брат покачал головой, – Оглянись вокруг и просто послушай.

– И что я должна услышать? – я опустила Canon, и прислушалась.

– Как кипит жизнь, – ответил Игнат, подходя к водоему, его светлые волосы беспорядочно теребил ветер, – Они были здесь еще задолго до нас, и останутся после, разве не удивительно?

Тогда его романтичность меня рассмешила, но он оказался прав. Люди исчезли, а птицы продолжают петь.

Вокруг меня вьется противная мошкара, и я убиваю сотого комара. Все мое тело покрыто укусами, и я едва сдерживаюсь, чтобы не расчесать все до крови. Меня останавливает только возможность инфекции.

Наслаждаться птичьими трелями исчезает напрочь.

Кошусь в сторону девочки. Она как не в чем ни бывало, шагает вперед. Рядом с ней ни одного насекомого, хотя она в легком сарафане. Ее кожа идеально ровная без единого изъяна. Ногти чистые и подстриженные. Мои же обломаны до мяса. Я уже не говорю о волосах…

Поджимаю губы, и вдруг улавливаю какой-то звук. То ли полувсхлип. То ли полустон.

Настороженно останавливаюсь.

– Слышала?

Девочка кивает.

– Там, – она показывает куда-то в сторону высокой сосны.

Я вскидываю винтовку и медленно двигаюсь к ней. Внутренний голос приказывает:

Убегать, спасаться.

Это единственное, что у нас еще осталось.

Но мои ноги сами несут меня к дереву, и я замечаю человека. На первый взгляд, он выглядит так. Парень. Волосы оттенка, колеблющегося между блондином и выгоревшим на солнце шатеном. Он одет в майку и грязные брюки.

От него несет рвотой, и кровью.

–Эй, ты, – мне удается говорить ровным голосом, – Встань и подними руки. Я должна их видеть, – я повторяю всегда одну и ту же фразу.

Парень поднимает только голову.

– Ты слышал, что я сказала?! – я практически тыкаю в него дулом своей винтовки.

– Не могу, – хрипло отвечает он, его лицо бледное и покрыто потом.

– Как я узнаю, что ты не захватчик?

Я уже знаю ответ.

Они так не выглядят. Так выглядят только выжившие.

Но я все равно не могу опустить свое оружие. Он говорит, как пьяный, и его потрескавшиеся губы усмехаются.

Конец ознакомительного фрагмента.