Все слова, которые говорили ей когда-то Крест и Оллмотт жужжащим пчелиным ульем пронеслись в очень холодной, очень спокойной голове. Она совершенно чётко знала, что делает, и осьминог её паники, покорный, преданный, дёрнулся было на свободу, но замер, подчиняясь воле своей владелицы.

Никто, даже Мёртвый Наместник, тем более Мёртвый Наместник не лишит её этого.

Единственного оружия.

Проклятия.

Вихри энергии истончались. Воздух на площади, пропитанный запахом пота сотен людей, пропитанный их волнением и надеждой, словно похолодел. Стал свежим. Явственно ощутился близкий океан, который легко дышал совсем рядом.

Сейчас.

Оллмотт, истинный маг, белатор, ударил сильно и быстро, и Фобия ощутила поток смертоносного заклинания, пронёсшегося через всю площадь, над головами людей и нацеленного в бледного, слегка пошатывающегося Мерак Левиа. Заклинания, которое легко разбилось о Креста, выросшего перед сценой.

Это не было видно простому глазу, но осьминог Фобии бдительно отслеживал энергетические колебания и движения.

Оллмотт ударил повторно, и на этот раз Крест послал это заклинание обратно.

Солдаты недоумённо хмурились, не понимая, что происходит. Некоторые из них бессмысленно тянулись к висящим на плечах автоматам.

Оружие не работало сегодня на площади.

Фобия прорвалась ещё на несколько метров вперёд и оказалась совсем рядом с Крестом.

Он увидел её, но не пошевелился. Только слегка дрогнули губы на усталом лице.

Всего одно слово.

— Пожалуйста, — он сказал это беззвучно, но Фобия поняла.

Весь тот путь, который она прошла — да полно, весь тот путь, по которому Крест провёл её за руку — от лагеря и до сегодняшнего утра, он готовил её к этой минуте.

И начал готовить давно, там, на полянке, когда смотрел на цепляющуюся за жизнь девчонку, которая только познавала ненависть. Тогда Крест вдруг заглянул в своё будущее, и увидел, что у него лицо Фобии Грин.

Она поняла это сегодня утром, когда нашла на подушке, ещё хранивший отпечаток головы Креста и его запах, старинный пистолет с единственной пулей. Там, в пропитанной насквозь сексом комнате, Фобия вдруг четко увидела историю этого револьвера и осознала, для кого хранилась несколько столетий одна-единственная пуля. И какое отчаяние испытывал Крест, когда раз за разом не мог сделать этого сам.

Револьвер был тёплым и тяжелым, и Фобии казалось, что она поднимает его целую вечность.

«Пожалуйста» — это не просьба уйти с дороги, и не просьба одуматься.

Это мольба о помощи.

Всё, что мог позволить себе Крест.

Крест, которого она сначала боялась до судорог, потом так же остро ненавидела, а потом он вдруг стал ей необходим, что даже дышать вдалеке от него не хотелось.

Сегодня оружие не работало на площади.

Но этот револьвер выстрелит.

На самом деле прошло всего несколько секунд — может быть, не больше десяти. Солдаты не успели ничего понять, а их уже захлестнул вырвавшийся на свободу осьминог.

Выплеска никто не ждал, потому что выплеск в этом новом мире объединенной магии был невозможен.

И никто не ждал выстрела, который был невозможен тоже.

Фобия сделала две невозможные вещи одновременно.

Она выстрелила в грудь Креста в упор, потому что он сам хотел этого, и потому что он бы не дал ей причинить вред Наместнику.

Тот выбор, между Фобией и Наместником, который так очевидно должен был встать перед Крестом рано или поздно — тот выбор был смят летящей в израненное сердце пулей.

Крест упал, и теперь Фобия могла сосредоточиться на Наместнике. Люди бежали прочь, спасаясь от выплеска.

Антонио дёрнул Холли и незнакомую девчонку-мага прочь со сцены, солдаты отступали, не в силах устоять перед мощью этого выплеска. И только Мерак Леви замешкался, будучи твёрдо уверенным в том, что Крест блокирует эти потоки неуправляемой энергии, как он всегда и делал.

Они стояли вдвоём на пустой площадке — Мерак Леви и Фобия Грин, и ужас всё отчетливее проступал на лице Мёртвого Наместника, когда он он стал понимать, что от этого выплеска ему не сбежать.

Фобия смотрела почти равнодушно на то, как глава страны сгибается пополам и изо рта у него начинает идти кровь. Как он кашляет, не в силах поймать воздух искривлёнными от частых судорог губами, как дрожит его голова.

Наконец, он упал на колени, закрыв лицо руками.

А когда спустя всего какую-то минуту отнял ладони от своих скул и посмотрел на Фобию, то ни мысли, ни страха, ни любой другой эмоции в глазах уже не было. Пустота.

Перед Фобией находился слоп.