Дэмиан пожал плечами.

— Плохое случается, когда озлобленные люди скорбят.

— Иногда.

— Но с тобой ничего не случится.

Эвелина передала Лили еще одну палитру цветов, чтобы та ее пролистала.

— Сколько различных оттенков персикового цвета может существовать? — раздраженно спросила Лили.

— Много, — ответила Эвелина, тихо посмеиваясь.

Лили улыбнулась. Это был первый раз за неделю, прошедшую с похорон матери Эвелины, когда подруга действительно рассмеялась.

— Я найду подходящий оттенок, — сказала Лили, бросая в кучу два ужасных образца. — Точно не эти.

— Чем ты занималась на этой неделе? — спросила Эвелина. — Я имею в виду, когда не была здесь.

Лили улыбнулась.

— Я хотела быть здесь, Ив.

— Спасибо.

Путешествуя несколько лет по Европе, она пропустила так много времени со своей подругой, что теперь пыталась наверстать упущенное. Их дружба никогда не ощущалась неуместной или той, что уже переросла себя. Есть такой вид дружбы — самый крепкий, где она, не теряя ни единой секунды, возобновляется с того момента, где приостановилась.

Эвелина была именно такой подругой.

— Где Дэмиан? — спросила она, облокотившись на спинку дивана и посматривая в свой журнал.

Лили нахмурилась.

— Я не знаю.

— Правда?

— Да. Всю эту последнюю неделю он где-то пропадает.

Что было очень странно. Особенно если принять во внимание то, что Дэмиан сказал Лили на похоронах Миа. Он планировал держать ее поближе к себе, но Лили всю неделю почти не видела его. Вчера он пришел на ужин в дом ее братьев, и на этом все.

— Я ведь тоже много чем была занята, — объяснила Лили. — Может быть, мы просто разминулись.

— Может быть, — повторила эхом за ней Эвелина.

Всю прошлую неделю, разрываясь между Эвелиной и Абриэллой, Лили больше времени провела вне дома. Казалось, Эвелина по какой-то причине не хотела находиться рядом с семьей Трентини, что совсем не облегчало Лили задачу. Эвелина с Абриэллой всегда были хорошими подругами, но то, что разделило мужчин в их семьях, также развело девушек в разные стороны.

— Она тоже будет на моей свадьбе, — тихо сказала Лили. — Ты ведь знаешь это, правда?

— Хм-м, кто? — спросила Эвелина, глядя на нее поверх журнала.

— Абриэлла.

Лицо Эвелины помрачнело.

— К чему ты клонишь?

Лили указала на сердитое выражение лица подруги.

— Вот об этом я и говорю. Что происходит?

— Я злюсь не из-за Эллы, Лили.

— Тогда почему?

— Ее семья. С таким же успехом ее дед мог бы сам держать пистолет. Направил его, нажал на курок, называй, как угодно. Он ответственен.

— Но она ведь не они, — сказала Лили.

Эвелина пожала плечами, как будто в этом не было никакой разницы.

— Знаю, но я не могу сейчас вмешиваться в это или принимать чью-либо сторону. Не тогда, когда мой отец в таком состоянии. Лучше я буду оставаться на своей стороне, а она на своей. Возможно, все само собой разрешится.

— Похоже, ты уже выбрала сторону.

— Нет, не выбрала.

Действия Эвелины говорили об обратном, но Лили решила не давить на подругу.

— Твой отец придет на свадьбу?

— Да, я же принимаю в этом участие. Он не упустит возможности представить меня в выгодном свете, когда я принаряжаюсь. В отличие от тебя, я все еще на рынке, Лили. — В голосе Эвелины не было и намека на грусть из-за того факта, что ее рука фактически все еще была выставлена на продажу на брачном рынке. — Так что да, думаю, он будет там.

— Терранс там тоже будет. Это же большое событие, помнишь? Объединение двух Семей Синдиката и все такое. Как бы меня ни раздражала вся эта свадьба, я бы хотела, чтобы этот день прошел хорошо. Чтобы не было людей, орущих друг на друга.

Эвелина даже не моргнула.

— Уверена, что к тому времени все будет улажено.

— Откуда…

Отец Эвелины вошел в гостиную, прижимая телефон к уху. Адриано следовал за ним по пятам.

— Но, пап…

— Достаточно, Адриано.

Эвелина напряглась и быстро отвела взгляд от брата с отцом.

— Да, все в порядке? — спросил Райли, вернув свое внимание к телефонному разговору. — Прекрасно, дай мне минут тридцать.

Райли закончил телефонный разговор и опустил телефон обратно в карман. И как будто Эвелины и Лили даже не было в комнате, повернулся к своему расстроенному сыну и широко развел руками.