– Стоять! – приказал Тони. Руссо встал как вкопанный, наверно, не сразу сообразив – зачем сделал это. Тони снова поглядел на меня, на полковника. Встал со стула. – Вместе пойдём.

– Эээ… – насторожился Уилл, не желая оставаться с дотошным эмпатом наедине. – Знаешь, что? Если ты уходишь, то я, пожалуй, останусь.

Поравнявшись с Уиллом, Тони покачал головой, посмеиваясь про себя.

– Нет, я остаюсь, – вздёрнул Уокер бровями.

– Тогда я пошёл, – выдал Уилл и пошёл.

Тони цыкнул, направившись за ним. В дверном проходе они встретились: Уилл пропускал Тони вперёд жестом руки и кивками, а тот делал то же самое в отношении полковника.

– Что за детский сад! – психанул Уокер, в конце концов. Схватил Уилла за плечо, вытолкал в коридор со словами: – будь мужиком! – и следом вытолкался сам. Вот и всё… больше я их никогда в жизни не видела…

Шучу. Примерно через двадцать минут в палату вернулся Уилл. Один. Тяжело вздохнул, опускаясь на стул. Выглядел он так, будто его очень качественно изнасиловали в мозг. Я недолго помолчала, сочувственно глядя на полковника.

– Вовремя ты решил меня навестить, – отметила я. Уилл хмыкнул, сатирически закивав. – Он всё знает, да?

– Он – эмпат. Четвёртого уровня. Знаешь, что для него эмоции? Он их видит. Вследствие чего способен понять не только то, что чувствует человек, но и что он думает. Так что, да – Тони знает… – немного смутившись, полковник добавил: – давно.

И только спустя полминуты он понял, что я не удивлена, по выражению моего лица. Он вопросительно потемнел, склонив голову набок, словно любознательная собака.

– Я много раз читала по вашим губам, когда вы переговаривались.

Уилл завис, а я вскоре засмеялась, наблюдая за тем, как его рот медленно открывается.

– И давно ты… эм, то есть… – полковник аж стал заикаться, – как давно ты знаешь, о чём мы разговариваем с ним?

– Давно… – пожала я плечами. – С моего первого дня пребывания здесь.

Брови Уилла ошеломлённо переместились на лоб. А я закусила губу, невинно хлопая ресницами.

– Вот, дела… – буркнул Руссо. Призадумался, видимо, вспомнив о том, что это было написано в моём деле. – Ты что, серьёзно? Всё это время… ты знала, о чём мы говорим?

– Ну, сквозь стены-то я не слышу. Мне нужно было видеть ваши губы, чтобы понять, о чём вы говорите.

– То есть ты нас не слышала, только если мы спиной к тебе или очень далеко?

– Да. Тебе стало легче? – улыбнулась я иронично, прекрасно зная, что легче ему не стало. Он был в шоке с этой новости, и это было для меня ожидаемо. Вам бы понравилось, если бы кто-то нагло вторгался в ваше личное пространство?

– Ну, ты…! – сжав губы, Уилл сдержал мат. Я хохотнула с закрытым ртом – нравилось мне, что он не орал на меня даже тогда, когда я была виновата. Беззвучно меня обругав, он не нашёл ничего лучше, чем выпалить: – это вторжение в частную жизнь. Уголовно-наказуемое занятие, между прочим.

Я саркастично мыкнула. Решила, что если он мне тут будет тыкать уголовным кодексом в нос, то и я могу парировать тем же…

– Штраф и возможны исправительные работы, – блеснула я знаниями кодекса. – А вот Вы, полковник… можете и свободы лишиться на весьма внушительный срок. В США крайне чувствительно относятся к совращению несовершеннолетних. Мне ещё семнадцать, Вы помните?

– Ты чё мне шьёшь? – заговорил Руссо c гонором бывалого заключённого, вынуждая меня беззвучно смеяться. – Думаешь, я кодекса не знаю? Статья предусматривает совращение малолетних – до шестнадцати лет. Совращение! – настоял он. – То есть сексуальный контакт.

– Ну, полковник… Вы не особенно углублялись в правила, по ходу. Или перепутали законодательства разных стран. Возможно дело в том, что Вы родились в Канаде, хоть и прожили почти всю жизнь в Америке. Это в Канаде – с шестнадцати лет, в Нью-Йорке – с семнадцати, а в Калифорнии возраст согласия – восемнадцать лет.

– Это возраст согласия на секс! – не унимался Руссо.

– Да, да… контакт контактом, конечно, но ведь всё можно обставить так, что Вы свою невиновность не докажите. У нас с Вами очень сложная ситуация. Во-первых, разница в возрасте более двадцати лет. Как известно, в Калифорнии смягчают наказание в случаях, если разница в возрасте менее десяти лет. Но не больше. Во-вторых, Вы – учитель, а я – ученик. Следовательно, я более подтверждена Вашему натиску. И так мы подходим к кульминации: Вы уверены, что я – девочка? – саркастично скривившись, я пригляделась к полковнику. Он офигевши уставился на меня, слегка даже глаз дёрнулся. – Итак, встретила я полковника Руссо, когда мне было пятнадцать. Он недвусмысленно намекал на сексуальную связь с первой встречи. Бравировал своим званием и должностью преподавателя. Свидетелями его симпатии ко мне выступят мои родители, одногруппники, случайно видевшие нас за разговорами, некоторые преподаватели. Полковник Руссо растлил меня ещё до того, как мне исполнилось шестнадцать. Морально насиловал последующие годы, чтобы я никому не рассказывала о нашей связи…

Выражение лица Уилла надо было видеть. Он просто впал в ступор с большими глазами и открытым ртом. Беззвучно посмеиваясь, я дала ему время, чтобы отойти от шока. В конце концов, он выдохнул, качая озадаченно головой. Некоторое время смотрел в невидимую точку впереди себя, потом скривился, уставившись на меня:

– И всё это ради того, чтобы я забил на твоё вторжение в мою частную жизнь?!

Я усмехнулась, пожав плечами.

– Ну, ты… роковая! – выдал он, реально удивляясь тому, на что способны женщины и я лично. Хоть мы оба знаем, что я с ним так не поступлю. Мы также оба знаем, что я могла бы это сделать, если бы так надо было. Таких историй много…