В сорок лет, в связи с появлением неясного внутреннего дискомфорта, Минди начала ходить к психотерапевту, специалисту в области новой психоаналитропической концепции «упорядочивания жизни». Психотерапевт оказалась красивой зрелой женщиной лет тридцати восьми, с гладкой кожей фанатичного адепта красоты. Она носила коричневую юбку-карандаш, блузку с леопардовым принтом и лодочки Manolo Blahnic с открытым мыском. Минди знала, что врачиха недавно развелась и осталась с пятилетней дочкой.

– Чего вы хотите, Минди? – спрашивала она ровным деловым тоном, какой принят в крупных корпорациях. – Если бы вы могли что-то получить, чего бы пожелали? Не размышляйте, отвечайте сразу.

– Ребенка, – вырвалось у Минди. – Второго ребенка, маленькую девочку. – Пока слова не прозвучали, Минди даже не подозревала, как болезненно они отзовутся в душе.

– Почему? – спросила психотерапевт.

Минди немного подумала.

– Я хочу кому-то себя посвятить.

– Но у вас есть муж и сын, разве не так?

– Сэму уже десять лет.

– Значит, вам нужна страховка, – последовал вывод.

– Не понимаю, при чем тут...

– Вам требуется гарантия, что через десять лет, когда ваш сын закончит колледж и станет взрослым, вы будете кому-то нужны.

– О-о! – засмеялась Минди. – Сыну-то я всегда буду нужна.

– Ну, а если нет?

– То есть вы хотите сказать, что у меня ничего не получится?

– Получится. Любой добьется своего, если знает, чего хочет, и направит на это усилия. И возможно, пойдет на жертвы. Я всегда говорю своим клиентам, что бесплатных туфель не бывает.

– Вы хотели сказать – пациентам? – уточнила Минди.

– Клиентам, – отрезала психотерапевт. – Все они вполне здоровые люди.

Минди прописали ксанакс по одной таблетке перед сном от чувства беспокойства и нарушений сна (проспав часа четыре, Минди просыпалась и долго лежала без сна, охваченная беспричинной тревогой), а потом направили к лучшему на Манхэттене специалисту по проблемам бесплодия, всех подряд не лечившему, но принимавшему иногда по рекомендации врачей своего уровня. Для начала он выписал витамины для беременных и пожелал удачи. Можно было даже не надеяться – Минди знала, что она невезучая. И она, и Джеймс.

Через два года, пройдя множество сложных процедур, Минди сдалась – подсчитав потраченные деньги, она поняла: продолжать не получается.

«Дни, когда я была всем довольна, можно пересчитать по пальцам, – печатала она в блоге. – А это маловато для страны, где погоня за счастьем является основным правом, записанным в конституции. Впрочем, может, в этом и кроется разгадка – погоня становится самоцелью, а собственно счастье выпадает из приоритетов».

Минди вспомнила воскресенье в Хэмптонс, как утром все вышли погулять по пляжу и она несла Сидни, меся ногами мягкий песок вдоль полосы прибоя. За дюнами поднимались дома, огромные, триумфальные свидетельства чьих-то успехов, вечно недоступных, ускользающих от других людей. Вернувшись в дом, Редмон затеял игру в тач-футбол.

Кэтрин и Минди сидели на крыльце, наблюдая за своими мужьями.

– Прелестный день, не правда ли? – в десятый раз заметила Кэтрин.

– Поразительный, – согласилась Минди.

Кэтрин, прищурившись, всматривалась в играющих на лужайке.

– Сэм очень красивый мальчик, – сказала она.

– Да, он у меня симпатичный, – с гордостью подтвердила Минди. – Джеймс тоже был красив в молодости.

– Он и сейчас хорош собой, – вежливо произнесла Кэтрин.

– Вы очень добры, но это не так, – возразила Минди. Кэтрин оказалась настолько шокирована этими словами, что Минди сочла необходимым пояснить: – Я из тех людей, которые не лгут себе. Стараюсь жить, глядя правде в глаза.

– А это нормально? – вырвалось у Кэтрин.

– Наверное, нет.

Некоторое время они сидели в молчании. Мужчины неуклюже бегали по лужайке, отдуваясь и тяжело дыша – сказывался возраст, однако Минди завидовала их свободе и готовности побегать за радостью.

– Вы счастливы с Редмоном? – спросила она.

– Скорее, мне весело, – ответила Кэтрин. – Когда мы ждали ребенка, я сильно нервничала, не зная, какой из моего мужа получится папаша. Это был самый тревожный период наших отношений.

– Неужели?

– Почти каждый вечер Редмон уезжал развлекаться, как привык. Я думала – он что, намерен так продолжать и после появления малыша? Неужели я опять фатально ошиблась в человеке? Чтобы узнать мужчину, надо родить ему ребенка. Вот тогда он раскрывается, и становится видно, добрый он, терпеливый, любящий или незрелый эгоист. Став матерью, либо начинаешь любить мужа еще сильнее, либо теряешь к нему всякое уважение. А в отсутствие уважения возврата к прежним отношениям не будет. Я хочу сказать, если Редмон когда-нибудь ударит Сидни, накричит на него или пожалуется, что ребенок плачет, не знаю, что с ним сделаю.

– Он никогда не позволит себе ничего подобного. Редмон так гордится своей культурой и воспитанием...

– Все верно, но мать не может не думать о подобных вещах, когда у нее маленький ребенок. Это на уровне инстинкта. А Джеймс хороший отец?

– О, Джеймс с самого начала заделался образцовым папашей. Конечно, он не идеал...

– Да где ж они, идеалы?

– Но он уделял Сэму максимум внимания. Когда я была беременна, он прочел все книги для родителей. Он немного зануда...

– Как все журналисты.