– Ладно, я попробую сделать что-то за границей резиденции. Думаю, получится. Останься тут.

Аластор с усмешкой отвесил короткий поклон. Он не вернулся в дом, а остался смотреть мне вслед.

Я же и не думала оборачиваться. Несмотря на то, что спину конкретно жгло от его взгляда. Так, сосредоточиться на Двери. Она должна открыться. С самого момента обнаружения дара я знала, что она открывается всегда. Почему? Это понимание родилось само собой. И до сих пор не подводило.

– А вот хрен тебе. – пробормотала себе под нос. – Откроешься, мать твою, как миленькая. Мне только разборок с Мэб не хватало.

Злость постепенно начинала кипеть внутри. Так что когда одна из роз решила укусить меня, то с ходу врезала ей. Так что лепестки смялись с легким хрустом. Обиженный визг растения был мне ответом.

– Зубы втяни. – прошипела ей.

Остальные растения предпочли со мной не связываться, так же, как и кобольды. Эти маленькие твари шныряли тут, как бездомные кошки. И частенько промышляли воровством. Один вроде как сунулся, привлеченный моим рюкзаком. Кесси обернулась и просто оскалила зубы. Кобольда как ветром сдуло.

– Сурова. – похвалила я Кесси. – Но не стоило подлизываться к Аластору.

Кошка лишь дернула кончиком хвоста. Она шла рядом со мной и то и дело оглядывалась. В Горхейме она точно стала еще больше, пушистее. Маленький хищник, готовый к атаке.

Так, вот и граница. Точнее – высоченный забор, изящный, из темного металла. К нему растения не пытались приближаться, могли вспыхнуть и опасть кучкой пепла. Магия сидхе вокруг резиденции позволяла проходить без специального приглашения только очень немногим.

А привратник у ворот как всегда стоял точно истукан. Я помнила его с детства: худой, точно вешалка, со слишком гладким лицом и щелью рта. А еще костюм. Белоснежный с алым галстуком и засохшей розой на лацкане. Выпуклые, как у жабы глаза медленно повернулись в мою сторону.

– Привет, привратник. – никто его имени не знал. – Открой ворота, мне надо кое-что сделать.

Пусть только попробует что-то сказать. У меня разрешение было. Или Аластор его отозвал?

Прошла минута. Или две. Я успела передумать кучу всего, прежде чем огромные, в три моих роста ворота, медленно и бесшумно распахнулись.

И захлопнулись за моей спиной.

– Сиди тут. – я показала Кесси за спину.

Итак, сосредоточиться. Лицо Лэйгена я вспомнила легко, вплоть до родинок и оттенков глаз. У него ближе к зрачку цвет темнее, чем по краям. Это я хорошо запомнила с тех пор как Лэйген зажал меня во внутреннем дворике и пытался изнасиловать.

Спокойно, главное – вытащить его… где бы он ни находился. У меня на лбу выступили капли пота от усилий. Итак, теперь Дверь. Я точно увидела ее наяву, ощутила шероховатость толстых досок. Медленно открыла глаза…

Млять!

Ругательство само собой сорвалось с губ. Дверь послушно находилась передо мной, только руку протяни. Сквозь доски проглядывала широкая дорога, по которой приезжали в резиденцию.

– Да что с тобой не так?

Лэйген – сукин сын, всегда отличался мерзким характером, даже по сравнению с другими сидхе. И здесь он подложил мне свинью.

Я все же попыталась открыть Дверь. Нет, она оставалась бесплотной. Кесси свободно прошла через дверь туда и сюда. Еще и хвостом помахала.

Привратник смотрел на меня безучастным взглядом. От этого помощи никакой. Да и вообще ни от кого мне помощи не дождаться. Такой дар только у меня.

С другой стороны, а что, если обратиться к тем, кто тоже связан с пространством?

А таких в Горхейме хватает. Правда, у меня среди них друзей не очень. Но парочку знакомых можно найти, а еще стоит все же воспользоваться Аластором. Пусть не просто маячит перед глазами, а поможет. Перед наместником Горхейма открыты все двери.

– И что мне делать? – спросила у Кесси.

– Шевелить задницей.

Когда последовал этот ответ, сказанный тихим голосом, мурлыкающим и мягким, то я даже не слишком удивилась. В конце концов, это же Горхейм. Подумаешь, говорящая кошка.

Мы с Кесси сидели друг напротив друга, прямо на обочине дороги. Пока еще никто не проехал мимо. И вообще в этой части Горхейм казался мирным и зеленым. Хищные цветы-охранники на всякий случай попрятались за листьями и лишь иногда обиженно шипели.