– Шевелить задницей мне не привыкать. – хмуро отметила я, глядя прямо в прищуренные зеленые глаза.

– Ну так сделай это интенсивнее.

– Поубавь гонору, дорогая. Есть что сказать по делу – говори.

Тут я подумала и добавила:

– И вряд ли ты обычная кошка, так? С другой стороны, чистокровка не смогла бы долго жить на Земле.

– Вер-р-рно. – мурлыкнула Кесси. – Но во мне течет кровь КатШи. Так что кое в чем я разбираюсь. Генетическая память и все дела. Ты же в курсе, что это означает.

– Знаешь, в приюте вы выглядела скромнее.

– Люди любят милых ласковых котят, ты же не стала исключением.

Я кивнула и проговорила.

– Так что? Есть предположения? Может, все дело в Небывальщине? Дверь не открывается в ее чащу?

– Ты открывала Дверь в преддверие Ада. – напомнила мне Кесси. – Не думаешь, что это было сложнее.

Ладно, крыть нечем. Значит, дело не в самом мире. Тогда в чем? Лэйген погиб? Но Дверь все равно открылась бы к его телу. Его сожрали? Но в любом случае какие-то останки должны были сохраниться.

– Есть что-то, что могло сожрать или поглотить Лэйгена целиком? – я начала рассуждать вслух. – Хотя… тогда бы Дверь нашла того, кто это сделал. Млять! Ты права, Кесси, Дверь открывает любой путь. А здесь чувство, точно ее кто-то блокирует.

– А твой дар уникален. – подхватила Кесси.

Она прошлась вокруг меня, задевая хвостом лицо. Как всегда, я отбросила его в сторону и сообщила:

– Вести себя по-свински не обязательно.

– Я пытаюсь сосредоточиться. Слушай, ты ведь получила дар от отца?

– Мама была смертной.

– Включай логику. – посоветовала Кесси. – Эй, КатШи всегда помогали советом. Я этим сейчас и занимаюсь. Но решать за тебя не буду.

Я потерла подбородок. Странно, но за годы жизни в Торонто как-то стерлось желание узнать, кто мой отец. Пока жила в Горхейме, то пыталась, да. Но мама ничего не сказала, а остальные помочь не могли. Лишь твердили, что крови сидхе во мне не ощущают.

– Хочешь сказать, – произнесла медленно, – что отец может мешать мне?

– Ну или кто-то типа него, у кого есть подобный дар и знание как ему противодействовать.

Я развела руками и выругалась на языке сидхе. Причем самыми грязными словами.

– Кесси, я с подросткового возраста пыталась узнать, кто мой родитель. Но все тщетно!

– Хреново искала. – если бы кошка умела пожимать плечами, она бы это сделала.

Кесси дала мне хороший толчок для развития мысли. И правда, если кто-то блокирует дар, значит он его знает. Пока что я таких не встречала. Но ведь у меня есть отец. И мне в наследство достались некоторые… таланты.

А на каждый дар есть управа. На каждый. Другое дело, что порой ее знает лишь тот, кто обладает этим даром.

Мне надоело сидеть в пыли на обочине. Потому встала и отряхнула джинсы. Спасибо привычке везде таскать рюкзак с собой, благо он небольшой. Так что не обязательно возвращаться в резиденцию сразу.

И точно дожидаясь пока я встану, ворота снова отворились. Выпуская потертый зеленый автомобиль с оскаленной рожой на боках. Рожа периодически щурила желтые глаза и что-то бормотала.

А за рулем сидел Лекс. Которого я меньше всего сейчас желала видеть.

– Душу продать не желаете? – прошептала рожа на машине, но тут же точно съежилась. – Простите, госпожа, простите.

Чего это он? Лекс тоже выглядел удивленным, о чем сразу и сказал.

– Я туда недавно сущность мелкого демона засунул, так машина быстрее работает. Видимо, подлизывается и ищет, кто его освободит. Привет, Хесс, извини.

– Пошел ты. – сообщила ему. – Вали куда собирался.

– Я к тебе собирался. Аластор велел помогать тебе во всем, пока он не освободится.

Пока он не освободится? То есть, Темный принц каким-то образом понял, что я хочу-таки обратиться к нему за помощью. И заранее согласился?!

– Обойдусь без лохматых. – намекнула на вторую ипостась Лекса.

Но тот лишь усмехнулся и похлопал рукой по сиденью рядом. Как всегда, небритое лицо выглядело привычно суровым, но беззлобным. Я ощущала запах его парфюма и кожи. Оборотни всегда привлекают женщин. У них вырабатываются особые феромоны.

– Ты явно собираешься копать и глубоко. Не помешает личный помощник Темного принца. Тебя скорее всего в Горхейме не помнят, а вот я – личность яркая. Так как?