В руке завибрировал телефон. Пришло сообщение от Лиз. Вероятно, она спрашивала, что, черт возьми, происходит. Или просила Тину спасти ее от Зака.

Зак. Черт возьми. Она должна выяснить, был ли замешан во всей этой неразберихе друг ее брата, президент. Когда она спросила Романа о его причастности к смерти Мэда, то увидела в его глазах шок. И боль.

Неужели Роман стал хорошим актером? Несколько лет назад он совершенно не умел врать. Но с тех пор в его арсенале появился безразличный «покерфэйс», который он использовал, когда встречал сопротивление. Он постоянно проделывал это с прессой. Однако сегодня вечером в выражении его лица не было видно безразличия. В тот момент он был искренен. И, казалось, ошеломлен.

Могла ли она рискнуть и поверить ему?

Он бросился за ней, теперь его длинные ноги шли параллельно с ее.

— Ты упряма как ослица.

Рыбак рыбака видит издалека.

— Не нужно меня унижать.

Он кивнул агентам секретной службы, стоящим на страже возле комнаты президента. Они заполонили весь дом. Один или два агента всегда следуют за Заком… и они услышат его последнюю ссору с Лиз. Но несмотря на вездесущие черные костюмы, Роман сумел сделать так, чтобы она не могла добраться до единственного агента, который был ей нужен.

— Я не пытался тебя унизить, — пробормотал он, когда они проходили мимо агентов. — Я пытался защитить тебя. Как это может быть унизительным?

Он казался умным человеком, но иногда она готова была поклясться, что эмоциональный IQ у него как у черепахи.

— Ты обращался со мной как с вещью.

Он вздохнул и бросился к ней, чтобы открыть дверь. Он придержал ее, затащил Тину в комнату и захлопнул дверь, отрезая их от остального мира. Несмотря на гнев, Тина слишком хорошо знала, как опасно оставаться с ним наедине. Спустя пять минут после того поцелуя, которым он заклеймил ее, ее тело все еще трепетало, кровь бурлила, а киска все еще ныла.

Он заводил ее.

— Я относился к тебе как к женщине, у которой нет чувства самосохранения. Ты была в его комнате. Если бы он поймал тебя, то мог бы убить.

Она закатила глаза. В тот момент она ужасно боялась, и, как ни странно, обрадовалась, что Роман оказался с ней в том шкафу, обнимал ее словно драгоценность и хотел защитить любой ценой. Затем он все испортил этим поцелуем пещерного человека. Он не прижался своими губами к ее, потому что хотел быть ближе к ней или потому, что хотел доставить ей удовольствие. Он сделал это просто, чтобы заклеймить ее как свою собственность.

— Сомневаюсь, что он бы меня убил. Ему оставалось только бежать. Хочешь сказать, что вся Секретная служба закроет на это глаза? Или они тоже причастны к смерти Мэда?

— Ты специально переиначиваешь мои слова. Конечно, я этого не говорил. Но если Кэмп причастен к убийству Мэда, это еще одна причина, по которой ты не должна подвергать себя опасности, особенно без какой-либо поддержки или защиты.

— Я не идиотка. У меня была подстраховка.

— От кого?

Возможно, ей лучше было не открывать рот.

— Не твое дело. Давай лучше поговорим о том, что нам делать теперь, когда ты испортил все мое расследование.

Он прищурился.

— Еще как это мое дело. С кем ты работаешь? У тебя был кто-то, кто помогал тебе, так как ты знала, что Кэмп возвращается… — Он покачал головой и обеспокоенно взъерошил волосы. — Ну, конечно, это Лиз. Она следила за Кэмпом и написала тебе, когда он ушел. Ты правда думаешь, что Лиз, которая никогда не снимает шпильки и едва может справиться со сломанным ногтем, готова сражаться с хорошо обученными агентами?

В его устах ее план звучал глупо. Лиз была задирой, когда дело касалось прессы, но она не была ниндзя.

— Я была в полной безопасности. И незаметно выскользнула бы из комнаты, если бы туда не ворвался ты. — Что вызывало следующий вопрос. — А почему именно ты пошел за мной, Роман? Ты должен был быть на свидании.

— Это было не свидание, — настаивал он, стягивая пиджак и кинув его на спинку дивана. — Я никогда не хотел, чтобы это было свиданием. Мы с Заком решили назвать это вечером после спектакля. Когда мы приехали, я увидел, как ты крадешься на цокольный этаж, и мне стало любопытно.

О, она точно знала, что он подумал.

— Ты имеешь в виду, что тебе было любопытно узнать, в чью кровать я собиралась запрыгнуть.

Он пожал плечами.

— Хорошо, я ревновал. Я не могу контролировать свои чувства, Августина. Но как только мы оказались в шкафу Кэмпа, я понял, что ситуация оказалась намного хуже.

— Ты не имеешь права ревновать.

— Я знаю. Поверь, я понимаю, что испытываю к тебе сложные и порочные чувства, но я не могу их изменить. Я пытался. — Он потянул галстук. — И мне жаль, что ты почувствовала, словно я тебя унижаю. Я должен был подкрепить слова действиями.