– Василий Васильевич, я так и не поняла, какие секретные образцы танков и самолётов? Какое вооружение? У нас что ли? В зоне есть танки и самолёты?

– Иди Ира пока работай. Это специальный язык мошенников, потом тебя научу. Дежурный сейчас выйдет из зоны, дашь ему письмо прочитать. Лётчики-налётчики хреновы.

Зазвонил телефон, Васильев быстро взял трубку и представился.

– Василий Васильевич, это я. К нему приехали. Он сейчас со шприцем и отравой пошёл в овощехранилище. Тебе надо быстрее идти, а то можешь не успеть. – сообщил Ляскин.

Васильев быстро положил все дела в сейф и побежал в овощехранилище на территории службы тыла. Забежав во внутрь, он увидел, что Левин уже пережал руку ремнём и целится иглой в вену.

– Левин, стоять, брось шприц. – закричал Васильев.

Левин занервничал, у него задрожали руки. Он начал тыкать шприцем в руку, но в вену попасть не мог. Васильев схватил лопату, лежавшую на куче картошки, и побежал в сторону Левина.

– Брось шприц, а то сейчас лопатой по голове получишь.

Левин уже окончательно понял, что в вену попасть не может и что делать с наркотой тоже не знает. Выкинуть шприц он не мог, так как рука у него не разжималась для такого, немыслимого, действия. Наркоманский мозг в принципе не мог дать такую команду.

– Стой Василич, стой, я всё понял. – сказал Левин, после чего ослабил ремень на руке. – Э-эх, так не доставайся же ты никому! – и воткнул шприц себе в ягодицу.

Глаза Левина рефлекторно закатились, но через секунду он понял, что укол наркотиками в задницу – уже не тот кайф. Кайфа вообще нет.

Васильев плюнул на землю и бросил лопату на картошку.

– Ну ты и дурак Левин. Ну что, поймал кайф?

Левин посмотрел на Васильева грустными глазами и опустил голову.

– Ну что Василий Васильевич стоим ждём, пойдём в изолятор. Здесь ловить больше нечего.

– Пойдём. Руки за спину Левин.

Васильев привёл Левина в дежурную часть, которую было слышно издалека. Там раздавался истерический смех всей дежурной смены.

– Саныч, принимай наркомана, документы делай в ШИЗО. Поймал с поличным, укололся в задницу засранец. Да не смейся ты, в ягодицу наркоты сам себе загнал. – сказал дежурному Васильев.

– Василич, ха-ха-ха, а он что испытывал? Эффект от наркотиков в жопе? Ну ты отжигаешь сегодня. Господ офицеров из секретной части примешь на беседу? – закатываясь от смеха, спросил дежурный.

– Заводи, сразу обоих, напарники ведь.

В кабинет к Васильев зашли осужденные Мясковский отряд № 4 и Рыклин отряд № 7.

– Ну что могу вам сказать товарищи офицеры, заслуженные испытатели секретного вооружения. За разглашение государственной тайны испытательного корпуса № 3 вы водворяетесь в гауптфахту. Пять суток каждому. Вопросы? Вопросов нет. Смирно. Кругом. Шагом марш в дежурную часть, а потом в ШИЗО.

Вечером Васильев рассказал Петровичу, как поймал Левина.

– Хорошо, что ловишь с поличным, когда за руку берёшь уже не отвертеться. Правильный подход к делу, молодец! – похвалил Петрович. – Но ты Василич наркоту не изъял, не успел. Зэк всё равно укололся, хоть и в задницу. Тут надо работать на опережение, так что есть к чему стремиться. В следующий раз время не тяни, а лопатой по рукам бей.

День прошёл хорошо. Наркомана Левина Васильев поймал с поличным и посадил в изолятор. Агент Ляскин молодец, как всегда, не подвёл. Цензор Ирина и Васильев, возможно, уменьшили количество матерей одиночек в нашей стране.

За пятнадцать суток штрафного изолятора Калугин научился делать всё, чего требовал закон. Ибо закон был суров, держа в одной руке резиновую палку, а в другой шприц с успокоительным. Калуга не знал сколько сотен раз перечитал правила внутреннего распорядка, но понял, что человек привыкает ко всему. Он уже по-другому воспринимал шутку про того, который висит на верёвке, сначала подёргается, а потом и к ней привыкает. Калугин вышел из изолятора и бежал в карантин вместе с остальными зэками. Те самые одиннадцать человек, которые тоже не сразу поняли куда приехали.

В зоне был исключительный порядок. Всё покрашено и побелено, везде была разметка, таблички и указатели. Осужденные ходили только строем, передвижение по одному строго запрещено. Он увидел людей – это были овощи с тусклыми глазами, такими же, как у него самого. Начался новый день – день маршировки по плацу и пения песен. Никто в строю не смотрел друг на друга, все отбивали шаг и громко пели.

– Заступ, заступ. – закричал безопасник.

В эту же минуту какого-то осужденного увели в штаб. Он заступил за белую линию на асфальте во время маршировки. Все подровнялись и дальше продолжили маршировать. Калугин думал о том, что этот срок он не досидит. Это была не зона, а что-то такое, чему он даже название не мог придумать. Всё и везде здесь было по стойке смирно, громко и чётко. Все зэки были как будто роботы. Ни чего другого Калугин пока не увидел. Через час вернулся зэк из штаба, совершивший заступ.

– Повезло ему. – кто-то сказал в строю. – Обычно пятнадцать суток дают.

Позже Калуга узнал, что из карантина ещё никто не вышел по истечении двух недель. Минимум месяц пройдёт, прежде чем тебя выпустят в зону. Две недели в ШИЗО обеспечено каждому. И тут до него дошло, что тому зэку не просто так повезло. Наверно он стукач, вот его и отпустили обратно в отряд. Хотя что тут можно стукануть? В зоне ничего нет, разве что сосед пёрнул без разрешения. Это было что-то с чем-то непонятное, размышлял Калугин, глядя на окружающую его обстановку. Удар по голове вернул его из мира мыслей в реальность.