Шрифт:
– Я так и знал, что наш император замечает и по достоинству оценивает значение и величие истинных культурных ценностей! Ведь оно и верно! Цоколь… ну, и что, что цоколь?! Действительно, цоколь как цоколь. Аркады несравнимо прекрасней банального зачуханного цоколя! – вдохновенно затараторил гид-экскурсовод. – Не зря же идея аркад, на которые вы положили свой взор, была позаимствована у театра Марцелла… кхе-кхе… безо всякого соблюдения авторских и смежных прав! Если уж без обиняков, то это был открытый интеллектуальный грабёж при свете дня! Чудо первое!
– Ты о чём?
– Как это «о чём»? Ни моим предкам сполна не заплатили, ни до меня роялти не дожило, не дошло… хотя бы в усечённом виде. Это сколько же с каждого представления в амфитеатре Флавиев я должен был бы зарабатывать! Аж дух захватывает, когда глаза закрою и начинаю считать!
– Зарабатывать?
– Ну, получать пассивный доход! Я бы спал, а денежка бы тикала! Процент на процент! Мог бы теперь жить, как рантье, а не заниматься экскурсоводством. Вот насколько уникальны аркады амфитеатра!
*****
На втором и третьем ярусах амфитеатра в аркадах – арках, опирающихся на колонны – виднелись белоснежные мраморные статуи изумительно тонкой работы. Скомбинировано всё было настолько изящно и системно, что тому, кто впервые увидел такое величие и великолепие, невозможно было оторвать глаз.
На первом ярусе Колизея колонны были дорическими, на втором – ионическими, на третьем – коринфскими. Самый последний, четвёртый этаж был отдан в безраздельное хозяйственное ведение коринфским пилястрам и прямоугольным окнам. Купола над Колизеем не было. Таковыми и были задумки: сначала первых архитекторов, затем – молодых, да ранних, но при этом и продвинутых творцов из поколений следующих.
– Я гляжу, на первом ярусе все арки пронумерованы. В Риме периода Флавиев повсеместно процветала цифровизация? – чуть не ахнул до глубины души потрясённый Филипп. – М-да, такое чудо здесь, что не можно глаз отвесть.
– Из восьми десятков входов не оцифрованными остались четыре самых главных! Цифровизация – она для всех, но только не тех, кто равнее любых остальных равных! Цифровизация не для Богоизбранных!.. Вот если, к примеру, в реестре римской недвижимости надо будет, правильно шифруя… эээ… цифруя, поменять имя собственное, преномен и номен на нечто иное, то всегда без канители и бюрократических согласований можно записать: «Римская Федерация»… эээ… «Римская Империя».
– Ты сейчас о чём? Что за чушь несёшь? Причём тут цифровизация? Это уже не цифровизация, а нумерология какая-то!
– Не вели казнить, государь, вели миловать! Я не тот, который вшивый и кто всё время лишь про баню толкует!.. Согласен! Цифровизация, как и нумерология, важна во все времена: и вчера, и сегодня! И завтра от неё никуда не деться!.. Да и вообще… если всё расставлять на свои места и по полочкам, то нумерология – это фундаментальная наука, а цифровизация – прикладная!
– Шта?!!!!! – рубанул рукой воздух владыка Рима.
– Да-да, вы правы. Обе хуже!.. – похолодел от ужаса гид-экскурсовод. – Ах, вы только взгляните вон на тот аттик с чудными рельефами! А теперь посмотрите на антаблемент! Что за прелесть это чудо! Пальчики оближешь! Одна великая поэма, а не много разных каждых!
– Куда-куда? Что-что? Что ты мелешь?.. О да! Конечно, это восхитительно… только вот что такое аттик, а что антаблемент, разбираться мне сейчас недосуг! Да и потом, когда досуг появится, тоже не стану! – отмахнулся император, моментально остыв. – Двигаем уже вовнутрь…
Блистание лож
«Как гуси дикие, что вольной чередой
Несутся с криком выше облаков,
Ты далека была…
Чтоб встретиться с тобой,
Как долго я блуждал, пока пришёл!..»
Отомо Якамоти
Как зритель грядущего шоу, Филипп опередил всех горожан – прибыл сюда первым. Вернее, сам себя убедил, что он пионер, несмотря на то, что перед арками нижнего этажа (входами-выходами) наблюдал факты обратного: словно колышущиеся волны, гомонящие толпы тех, кто веками жаждет и страждет зрелищ. Выхватывая взором римские цифры (что-то в промежутке между I и LXXVI), государь под нос себе неистово нашёптывал, будто древнеримскую поговорку: «Цифровизация – это сегодня наше всё! Может, этот лозунг мне сделать девизом всего моего долгого правления? Открою им новую эру! С этого девиза может начаться отчёт второго тысячелетия Рима!»
Внутри самого эллипса император действительно оказался зрителем-пионером: ни в один из семидесяти шести пронумерованных порталов никого пока не впускали. А самых настойчивых, настырных, отвязных и развязных грубо отгоняли прочь от арок погаными мётлами.
В чрево культурно-массовой махины Филипп, облачённый в яркий пурпурный плащ и в диадеме, лихо закинутой на затылок, словно казацкая папаха, вместе с охраной, гидом и прочими сопровождающими въехал верхом на коне (возможно, как первая проба перед явлением в Сенате) – через одну из тех четырёх самых престижных арок, которые предназначались для высшей знати Рима, то бишь для императора, его семьи, приближённых и… весталок. Дорогу властителю Рима указывали специально обученные служители амфитеатра, со всей почтительностью взявшие его жеребца под уздцы. Они направили ход государя в северную часть Колизея, где на нижнем этаже (на первом ярусе) располагалась императорская ложа. Только перед её ступеньками Филипп по-молодецки, несмотря на болезни возраста, соскочил с седла (вскакивал в него всегда так же бодро, хотя в последние несколько лет уже и с напрягом).