– Не люблю, – согласился его отец. – Но они были очень дороги твоей покойной маме. Это была для нее память о родном доме. Она их очень берегла, разговаривала с ними, как с живыми. Она говорила: «Когда в них горят свечи, мне кажется, это души моих погибших мамы и папы». Конечно, я как коммунист не верю в такие вещи, но все, что было дорого твоей маме, дорого и мне.

С тех пор Коля иногда, тайно от отца, тоже зажигал свечи в тех подсвечниках и смотрел на них. Да, ему как пионеру нельзя было верить в какие-то души, но все-таки… все-таки!

Когда дядя Сережа и няня Варваровна увозили Колю из Москвы, он хотел взять подсвечники с собой, но не смог их найти, как ни искал. Они пропали, как пропал отец, как пропала вся прежняя Колина жизнь, о которой не знает ни один человек на свете. Поэтому он так боится Нинкиных вопросов о том, откуда он такой взялся. Потому и отвечает грубо: «От верблюда!»

– Ну чего ты стал? Садись, – вернул Колю к жизни голос спасительницы, и комната, из которой он ненадолго уплыл в прошлое, снова возникла перед его глазами.

Пианино (на нем несколько фотографий в рамочках), диванчик, стол (на столе патефон и пластинка в бумажном конверте), два стула, железная печурка, труба которой выведена в аккуратно замазанную трещину в стене. Большой гардероб. Вся мебель обшарпанная, исцарапанная. На стенах три картины: какие-то леса, поле, домик в зарослях… Это называется пейзажи. У них дома тоже был пейзаж: синее небо, синяя вода в реке, зеленая трава…

Коля удивился: раньше он изо всех сил старался не вспоминать о прошлом, однако эта девчонка и ее комната заставили. Но вот странно – не было привычной боли, из-за которой раньше он отгонял от себя воспоминания. Сейчас Коля даже порадовался, что они вернулись.

Нет, правда, это удивительно!

– Ты что, здесь живешь? – снова огляделся он. – Но ведь дом разрушен! А если обвалится?

– Пока не обвалился, может, и еще простоит, – пожала плечами спасительница.

– Ты здесь зиму провела?! Как же смогла выжить?

– Конечно, холодно было, очень холодно… – вздохнула девочка. – Но мне просто некуда пойти. Мы перед самой войной сюда переехали из Харькова, ни друзей, ни знакомых не завели. Еще хорошо, что мама раздобыла эту буржуйку. Без нее я бы пропала.

– А где твоя мама? – спросил Коля.

– Она погибла, – тихо ответила девочка.

– При бомбежке?

– Нет, ее убили фашисты.

– Она что, была партизанкой?! – изумился Коля, сразу вспомнив Ивана Ивановича.

– Она была врачом, – покачала головой девочка. – Помнишь первый приказ о комендантском часе? Кто появится на улице после шести вечера, будет расстрелян. Она задержалась на дежурстве в больнице на десять минут. Ее расстреляли прямо на улице. Я ждала ее, ждала…

Голос ее дрогнул. Девочка отвернулась, и Коля понял: не хочет, чтобы незнакомый мальчишка видел, как она плачет.

У него даже сердце заболело!

Ужас… это ужас! Она прожила одна после смерти матери целый год: фашисты взяли Краев ровно год назад. И ей даже некому было рассказать о своем горе, и никто ее не пожалел, не утешил…

– Как же я их всех ненавижу! – стиснул кулаки Коля. – И фашистов, и их прихвостней, полицаев! Даже не знаю, кого больше: самих фашистов или предателей. Не плачь. Я за твою маму мстить буду. Так же, как за нашего учителя, Ивана Ивановича. Его за связь с партизанами повесили. Сначала пытали, но он никого не выдал.

– Откуда ты знаешь? – повернулась к нему девочка.

– Тогда бы нас всех арестовали, – пояснил Коля, и вдруг спохватился: что он болтает?! – Я хочу сказать, что тогда и других подпольщиков схватили бы.

Девочка внимательно смотрела на него, и Коля подумал, что, наверное, она обо всем догадалась. Стараясь скрыть замешательство, подошел к пианино:

– Играешь?

– Да так, немножко, – пожала плечами девочка.

…У них дома тоже было пианино. Отец говорил, что раньше играла мама. А Коля вообще никогда в жизни не видел, чтобы на том пианино кто-то играл!

Коле вдруг захотелось рассказать этой незнакомой девчонке, что у него тоже нет мамы, он ее вообще не знал, потому что она умерла, когда он родился. У него была няня Варваровна!.. На самом деле ее звали Варвара Варравовна. Ну да, ее отец носил имя Варрава. Чудн'o же раньше людей называли! Выговорить имя и отчество няни было совершенно невозможно, поэтому они как-то незаметно слились воедино и она стала Варваровна. Про это Коле тоже захотелось рассказать. И про всю свою прежнюю жизнь!

Коля даже испугался: да ведь он эту девчонку совсем не знает, а уже готов ей выболтать свои самые страшные секреты, дурак такой!