По телефону он не стал объяснять ничего, просто попросил приехать как можно быстрее по очень важному делу. Они появились у него через сорок минут и выслушали его возбужденный рассказ. А еще минут через двадцать, сделав несколько телефонных звонков, уже точно знали, где искать Шахиню...

Ела Маша через силу. Варвара Сергеевна приготовила гуляш, а после сегодняшних событий его вид, запах, а главное - сознание того, что это ЖАРЕНОЕ МЯСО, вызывали у ней легкую тошноту. За то Соня набросилась на еду как тигр: больше суток у нее не было во рту ни крошки. Только уничтожив все, что ей подкладывали, она кинулась к телефону и, позвонив маме, успокоила ее.

Когда она вернулась к столу, Маша сказала ей:

– Ну, вот и все, Соня. На этом все твои напасти закончились. Я была их причиной. Не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь, но я сделала все что могла.

Все примолкли.

– Ты теперь уедешь домой?
– нарушила тишину Соня.

– Да. Завтра же.

– Как грустно. Я впервые в жизни нашла настоящего друга. Даже если ты так и не считаешь.
– Она произнесла это как бы с легким вызовом.

– Я так считаю...

– И ты всегда - желанная гостья в этом доме, - вмешалась Варвара Сергеевна.
– Ты похожа на Машу, а мы все ее так любим...

И все сидящие за столом некоторое время шмыгали носами и утирали глаза. Но вскоре ситуация из мелодраматической превратилась в комическую. Когда, просморкавшись, Павел Иванович жалобно спросил:

– Дочка, а я тебя что же, теперь всегда только ТАК видеть буду?..

И тут только Маша вспомнила о своей выходке и дала ему посыл на видимость.

4

Добравшись от аэропорта на тачке до города и проезжая через него к дому, Маша поймала себя на мысли, что на этот раз она вернулась сюда НАСОВСЕМ.

Последнее "приключение" еще раз подтвердило ее нынешнее, нажитое методом проб и ошибок понимание ценностей в человеческой жизни. Ни ее сверхъестественный дар, ни деньги не отвели от нее беду, даже наоборот, именно они чуть не стали причиной ее гибели. А спасли ее - любовь отца и его друзья. Любовь и дружба.

И каким-то косвенным образом это сознание заставляло ее предпочесть Москве и Питеру маленький провинциальный РОДНОЙ городок.

Был вечер, около десяти. Дома она появилась внезапно, без звонков и телеграмм, и они с матерью чуть не задушили друг друга в объятиях.

Мама сильно постарела со дня их последней встречи в Ленинграде. Даже как-то "усохла". Степан Рудольфович же - наоборот - расплылся еще сильнее, стал еще крикливее и, как показалось Маше, еще глупее.

Все время, пока мама собирала на стол, он громогласно сообщал о своей радости по поводу встречи с любимой падчерицей и о своих сожалениях по поводу ее для него невидимости. (В этом случае Маша решила не открывать, что научилась снимать свои чары.)

– Ох, и красавица, наверное, стала! Ох и красавица!
– кричал Степан Рудольфович, прихлопывая в ладоши. И, потирая их, подмигивал жене: - Ну, это повод, повод! Тут уж никто не скажет, что это не повод!

Как ни странно, сейчас он вызывал у Маши некоторую симпатию. Наверное потому, что не был для нее не опасным, не авторитетным. Он был жалок, а жалость вызывает сострадание.

А вот с мамой ее детский контакт потерялся начисто. Маша не могла понять, кто из них изменился так, что взаимопонимание стало невозможным. Или они изменились обе? Но разговаривая, рассказывая о себе, она несколько раз ловила себя на ощущении, что общается с абсолютно чужим человеком.

В течении ужина в гостиной (бывшей машиной комнате) отчим почти в одиночку высосал бутылку водки и стал подначивать остальных к исполнению хором песни "Миллион алых роз". Не встретив горячей поддержки ни со стороны видимых, ни со стороны невидимых членов семьи, он обиделся, удалился в спальню, стал петь там в одиночку, но вскоре голос его уступил место мощному храпу.

Маша с матерью еще немного поговорили, но беседа быстро иссякла, а возникшая тишина почему-то была неловкой.

– Мама, я пойду к Алке сбегаю, - поднялась Маша из-за стола.

– Вернешься?

– Нет, наверное, у нее переночую.

...Дверь отворила Алкина мама.

– Маша! Откуда ты взялась?! Боже мой, да ты становишься все красивее и красивее! Алла!
– позвала она.
– Ты только глянь, кто пришел!

Появившуюся в прихожей Алку Маша просто не узнала. То, что совсем еще недавно было лишь намеком на женственность, с удивительной силой сквозило теперь в каждом ее жесте, в каждом взгляде и мимолетной улыбке, усиливаясь еще и умелым макияжем. И это было особенно странно, если учесть, что одета она была по-домашнему - в симпатичный, но простенький красный халатик.

Невольно сравнивая ее с собой, Маша с удивлением призналась себе в том, что сейчас Алка, несмотря на неправильность черт лица, пожалуй, более привлекательна для мужчин, чем она.

– Машка!
– как будто бы обрадовалась подруга. Но что-то в интонации его голоса было неестественно.
– Ну, ты даешь! Я-то думала тебя там убивают, или что-то еще... Ждала твою Шахиню...

Да, вот в чем дело. Алка просто перетрусила, и это нормально.

– Все обошлось, - махнула Маша рукой, стянула с ног кроссовки и привычно, без приглашения, направилась к двери алкиной комнаты.