Вновь забегаю в дом. Успеваю дойти только до лестницы, когда путь преграждает папа.

— Ты совсем сдурела? Где ты была всю ночь?

— Там, где была, уже нету.

— Не паясничай.

— Даже и не думаю. Чтобы минимизировать общение с неблагодарной дочерью и не мешать вашему долголетнему союзу, я освобождаю эти прекрасные покои. Будьте счастливы, плодитесь как кролики, теперь-то вам никто не мешает. Дороги открыты, — зло выпаливаю на одном дыхании.

— Ты что подслушивала? Ксюша… Ты еще молоденькая, не понимаешь, как устроена жизнь. Всякое может случиться. Я любил твою маму, правда, но…

— Но влюбился в шлюху, и решил не добивать маму сразу и жил с ней из жалости. Я поняла, не такая уж я и наивная. Не хочу больше это обсуждать. Живите, как хотите, а про меня забудь. Ищи другую невесту для своего заморского пятидесятилетнего “принца”. И да, — достаю кредитные карточки. — Возьми, ты же все равно их заблокируешь.

— Что ты несешь, соплячка, фильмов пересмотрела? Да кто ты без меня?! Ноль без палочки! Я для кого стараюсь устроить этот брак? Для тебя! Чтобы ты была устроена и ни в чем не нуждалась.

— Не волнуйся, ноль без палочки устроится и без твоей “помощи”, а меньше, чем через три года я получу дедушкино наследство. Ты, наверное, поэтому так расстроен, ведь тебе оттуда ничего не перепадет! — вопреки моим убеждениям, что папа расстроится, он начинает смеяться, громко и театрально.

— Какая же ты еще глупая. Да ничего ты не получишь просто так. Ты должна состоять как минимум три года в браке, чтобы получить это наследство. А теперь, моя прекрасная принцесса, тебе оно не светит.

— Так вот почему ты решил подложить единственную дочь под какого-то урода?! Ты такой же… урод! Ненавижу тебя!

Не успеваю отвернуться и уйти, как получаю резкий удар по лицу костяшками пальцев. От такой силы удара я не удерживаюсь на ногах и падаю. Хватаюсь за щеку и который раз за день пытаюсь прийти в себя. Он меня ударил! Впервые в жизни меня ударили, утренний инцидент не в счет.

— Черт…. Ксюша, я не хотел.

— Не подходи.

Поднимаюсь с пола и бегу наверх. Влетаю в комнату и судорожно начинаю искать переноску для Феньки. Ничего не вижу, слезы застилают глаза. Бросаю все и просто хватаю бедную кошку на руки. Спускаюсь по лестнице, пытаюсь пройти мимо отца.

— Ксюша, постой. Прости меня. Ну куда ты пойдешь?

— Это уже не твое дело. Создавай новую ячейку общества.

Выбегаю из дома, ничуть не жалея. Сажусь на переднее сиденье.

— Поехали, Марин.

— Такое ощущение, что за тобой черти бежали.

— Бежали, да не догнали.

— Я так понимаю, ты встретилась с отцом? — Марина смотрит на меня и застывает. Резко тормозит. — Что с твоим лицом?!

— В смысле?

— У тебя кровь. Посмотри. Да отпусти ты эту кошку.

Фенька сама спрыгивает с моих рук. Смотрю в зеркало и замечаю кровавый след на скуле. Видимо, это след от папиного кольца.

— Это папа меня ударил. Марин, поехали, пожалуйста. Что было, то было. Давай не открывать эту тему.

Марина больше ничего не говорит, молча заводит двигатель, и мы уезжаем.

Обустройство новой комнаты и раскладывание вещей не дает скатиться в слезы и уныние, на это просто нет времени. Я не задумывалась о том, что будет через месяц, и куда я денусь. Решила жить здесь и сейчас, причем счастливо. Только решить и совершить-это разные вещи. Воскресенье началось с жуткой головной боли и температуры. А к вечеру прибавился и кашель, плюс саднящая щека. Состояние хуже некуда.

— Ксюш, давай я позвоню моему другу, ну тому, который тебя в чувства приводил?

— Зачем? — только его мне не хватало.

— Ну, он хоть послушает тебя, ты так кашляешь, как будто легкие выплевываешь.

— Не надо. Я просто отлежусь.

— Ну как знаешь.

Как потом выяснилось, Марина все же позвонила своему знакомому врачу. В тот же вечер она потчевала меня всеми возможными лекарствами и морсами. Однако, судя по моему состоянию, лечение оказалось неэффективным. Утро понедельника встретило меня ничуть не лучшим состоянием, напротив, казалось еще немного, и я помру. И хоть моя голова была не способна на глубокие мыслительные процессы, из коридора я отчетливо слышала голоса.

— Спасибо, что снова приехал.

— От тебя одни убытки. С Машей продинамила, еще и девочку твою лечи.

— Ну прости. Я дала ей все, что ты сказал, но мне кажется, ей только хуже. Кашляет как туберкулезница и температура не сбивается.

— Пошли уже.

Боже, только не он. Я точно чокнутая, но не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии и тем более мое побитое лицо. Быстро кутаюсь в одеяло с ног до головы.

— Ксюша, просыпайся, — Марина дергает одеяло на себя. — Нужно послушать твои легкие.