Попробовав, девушка вскрикнула и упала обратно на пень. Склонившись над ней, Кристиан снял ее туфельку и осмотрел ногу, та немного распухла.

– Я думаю, что у Вас растяжение.

Анна испугалась:

– Это очень плохо?

– Нет, но до дома Вы не дойдете сами, не сочтите за дерзость, но я обязан донести Вас.

Девушка промолчала, а Гофман взял ее на руки. Она указала адрес, и он понес ее к ее дому. Войдя в ее жилище, он положил ее на кровать. Кристиан осмотрелся: комната была просторной, возле стола стоял комод, на котором находились красивые цветы. Рядом был небольшой подтопок, а прямо на противоположной стороне комнаты стояло фортепиано. Оно было красивым, но казалось, что ему уже около века.

– Спасибо тебе, – неожиданно произнесла она, но позже осеклась. – То есть, Вам.

– Зови меня на «ты», у тебя есть кто-то, кто мог бы последить за тобой?

– Девушка с грустью ответила:

– Нет.

– Тебе бы костыли.

– Костыли лежат в кладовой, я в прошлом году неудачно упала и повредила ногу, мне тогда сделал их мой сосед.

Сходив туда, Кристиан действительно нашел костыли и положил их рядом с кроватью девушки.

– Если ты не против, я буду приходить к тебе и приносить продукты, и может быть что-то понадобится по дому.

Анна улыбнулась:

– Я очень тебе благодарна.

– Не стоит.

Кристиан обратил внимание на рядом стоящее фортепиано:

– Ты играешь?

– Нет, это досталось от прошлых жильцов, тут жил военный, он играл, но ему оторвало руку на войне, и они оставили ее тут. Его жена сказала мне, что этот инструмент будет раздаваться болью для него, ведь тот очень его любил.

Кристиан открыл его и нажал пару клавиш, звук был чистым.

– Как оно не расстроилось столько лет?

– У меня гостила двоюродная сестра, и на свои деньги оплатила настройщика, сказав, что инструмент не должен пылиться, но играть я все равно не умею.

Гофман указал на инструмент:

–Ты позволишь?

Девушка удивленно ответила:

– Да.

Кристиан нежно приложил пальцы к клавишам, и от них полилась нежная музыка, это была «Лунная Соната» Бетховена. Кисти его рук двигались плавно и уверено, сам он практически не смотрел на свои пальцы, его взор был устремлен куда-то вперед, он будто бы вспоминал что-то прошедшее, вспоминал с грустью.

Инструмент замолчал, Кристиан с минуту посидел в том же положении, после чего повернулся к девушке. Анна восторженно смотрела на него:

– Это было прекрасно!

Гофман вздохнул, после чего вновь повернулся к фортепиано и начал играть другую, совершенно незнакомую мелодию, она была еще более минорнее, и длилась около трех минут.

По окончанию девушка спросила его:

– А кто ее автор?

Кристиан тихо ответил:

– Это моя музыка.

– Ты пишешь?

– Она моя единственная.

– Здорово!

– Она посвящена тому, чего не должно было быть в принципе.

– Чему?

– Моему первому и единственному роману.

– А разве музыка может быть посвящена чему-то? В ней же даже нет слов.

– Каждая нота, каждое снижение громкости, это слово. Музыкой можно сказать обо всем, абсолютно обо всем.

– О чем же ты сказал в своей?

Гофман вновь вздохнул:

– О предательстве, – сказал он и закрыл крышку инструмента.

– Тебя предали?

Помолчав, он коротко ответил:

– Да.

– Прости меня, я не знала.

– Ничего, я надеюсь, что ей сейчас хорошо.

– Ты прекрасно играешь!

– Спасибо. Я, наверное, пойду, если тебе ничего не нужно. Я вернусь завтра.

– Да, конечно, я буду ждать.

В течение двух недель Кристиан приходил к девушке, принося ей еду, и готовя обед. Он развлекал ее и читал новую немецкую литературу, которой еще не было в России, и которую он привез с собой. Гофман сразу читал перевод, а девушка с умилением слушала.

По ее просьбе он рассказывал о своей жизни, где ему удалось побывать, и просто забавные истории из своего детства. Анна понимала, что кроме этих историй ей не нужно больше ничего. Она медленно влюблялась в него.

***

Между тем, Каллисто Аллегро гулял по улицам Петербурга, обдумывая план действий. Он пытался понять, кто охотится за прусаком и какое злодеяние он совершил. Мысли совсем не шли, но нужно было продумывать каждый свой шаг. К нему подошел человек, которого он видел в гостинице, разумеется, это был Кристиан. Он улыбнулся и поприветствовал итальянца: