Лапоухов забылся только к полуночи. Но кто же этот вечно веселый человек? Его история гораздо интереснее чем, кажется на самом деле. Он родился в городе Чембар Пензенской губернии пятьдесят лет назад. Его отец погиб во время Отечественной войны, поэтому Ваня воспитывался под сугубо материнским началом. Оттого его характер был мягок, Лапоухов не любил конфликтов и драк, но если их было не избежать, с уверенностью принимал их.

Иван был достаточно набожен, веру ему так же привила мать еще в младенчестве. В среду и пятницу он держал пост. Так же не вкушал скоромной пищи в сочельники, кроме тех дней, когда был на войне. Однако главным своим пороком считал азарт. Несмотря на то, что он никогда не играл в карты, он мог извлечь выгоду абсолютно из всего, начиная с мелких споров и заканчивая играми с крупными ставками. Он боролся со своим пороком, но почти всегда проигрывал ему, и потому пытался искупить его своими делами.

Лапоухов был прекрасным солдатом и стратегом и беспрекословно выполнял все приказы своего императора. Иван жил Россией и ей дышал, он был верным ее сыном и любил как родную мать. Его можно было с уверенностью назвать истинным патриотом своего государства. Таким был Иван Антонович Лапоухов.

***

В ночь на двадцать первое октября из Порты в Россию приехал Сергей Григорьев – подданный императора Александра и близкий друг министра Горчакова. Сергей был солдатом, но в свои сорок восемь лет не смог дослужится даже до чина штабс-капитана, все еще оставаясь поручиком. Это было обусловлено тем, что Григорьев не желал воевать под знаменами Российской Империи, да и в принципе военное дело его не влекло, хотя он был прекрасным стратегом.

Сергей с теплом смотрел на Францию и на ее армию, он желал присягнуть Наполеону III, но боялся суда, который за предательство осудил бы его на казнь. Франция, как государство находящееся в неплохих отношениях с Россией, конечно бы, выдало преступника, боясь обиды Александра. Оттого Сергей ждал момента, когда два этих государства рассорятся.

Горчаков даже не догадывался о желаниях Григорьева, а Александр тем более. К тому же он был хитер и смог вызвать полное доверие монарха.

Император пригласил Сергея во дворец, где встретил его вместе с министром.

– Здрав буде, отец. И ты не хворай Александр Михайлович.

Поклонился он императору и Горчакову.

Александр ответил на приветствие, после чего произнес:

– Известно ли тебе о делах в Польше?

– Знать известно, свободы хотят.

– Разве они не свободны?

– А кто ж свободен, когда его независимости лишают.

– Ты хочешь сказать, что они отделиться от нас хотят?

– Я, Великий государь, сказать ничего не хочу, за меня говорят факты, но кишка у них тонка, чтобы с тобой тягаться.

Сергей был не только хитрым человеком, он был так же хорошим подхалимом.

Александр погрустнел и, устремив свой взгляд в пол тих сказал:

– Ступай с богом, и ты Александр Михайлович, тоже ступай, я хочу собраться с мыслями.

Он остался один, полный раздумий, он не желал конфликта со шляхтой, но всяческие уступки не помогали.

Император не был жесток по своей натуре, потому ему было сложно принять какое-либо деспотическое решение, и он временил. Но на окраинах России, в Польском Царстве, уже думали о новом восстании, которое бы отличалось от предыдущего, произошедшего тридцать лет назад. И которое было так бесславно подавлено, не оставив о себе даже памяти. Шляхта всегда отличалась бунтарством. Она, бывшая Речь Посполитая, когда-то великое государство сейчас терпела гнет и считала это верхом унижений.

Времена Яна Казимира прошли, навсегда увековечившись в истории, но шляхтичи до сих пор горели идеей восстановить свои территории в границах 1772 года, и были готовы, казалось, на все. Было ли это началом новой эпохи или всего лишь злым роком бедной Польши, никто пока еще не знал.

Глава 3

Ее звали Анна, дочь сербского военачальника Йована Митича, приехавшая в Петербург из-за наставлений отца. Он уехал во Францию, с политической миссией, а девушка вынуждена была отбыть в Империю. Однако вскоре связь с отцом оборвалась, и Анна осталась в чужой стране без всякой поддержки.

Она была среднего роста, с прекрасным телосложением. Имела русые, словно колосья пшеницы, длинные волосы ниже плеч. Красива, сдержана, умна. Эти черты сложились в одном человеке. Очертание ее лица часто описывается в романах русских классиков, и казалось, ее образ содержит в себе все прекрасное героинь тех произведений.

Анна выехала в поле поупражняться в верховой езде, ее отец с детства привил ей любовь к лошадям, и она каждое утро выезжала на своем жеребцом в поля, дабы просто поскакать в свое удовольствие, и полюбоваться русскими просторами. Такими, какими не ей не удавалось встретить в Сербии. Эти пейзажи, которые открывались ей, действительно были прекрасны. Неподалеку текла небольшая речушка, с кристально чистой водой, возле нее росли могучие тополя, и хрупкие березы с белесой корой и желтеющими листьями. А вдали простирались бескрайние поля, с высоко растущей травой. Эти поля нравились девушке больше всего. Ей нравилось ощущения свободы и широкий простор. Девушка любила скакать там верхом, ощущая своим телом ветер, который распускал ее волосы и дарил прохладу в жару. Именно русские поля нравились ей больше всего, и именно их ей так не хватало в Сербии.

Сегодня она поехала на новой лошади, ведь ее Ивес (так звали коня), заболел и на все попытки Анны вывести его хотя бы со стойла, он лишь бессильно падал. Взобравшись в седло девушка поехала, но новый конь сразу же попытался сбросить наездницу. Нельзя сказать, что побудило животное к таким действием, но Анна чуть не убилась и, верно, пострадала бы, если бы рядом не проезжал Гофман. Увидев девушку, которая находилась в беде, он поспешил на помощь. Догнав коня, Кристиан схватил его за упряжку и вытянул ее на себя, постепенно сбавляя темп, пока скакун не успокоился и не перешел на шаг. Гофман, спешившись с коня, помог спуститься наезднице. Анна, почувствовав под ногами землю, тяжело дыша, молча опустилась на колени. Кристиан заговорил первый: