– На аудиенцию с королем Александром, мой король желает мира и дружбы между нашими государствами.

В это время он стал втаскивать в свою комнату последние вещи.

– Наш император, – выделил мужчина последнее слово, – тоже войны не хочет, а дело доброе. Мне самому к нему завтра, опосля обеда, ехать предстоит.

– Ja? – вновь по-немецки произнес удивленный прусак.

– Император со мной дружбу водит, да почитает меня, а я служу ему верой и правдой. Вот сейчас путь из Копенгагена держу, все свои обязанности выполнил, подарки из Дании везу.

Лицо Кристиана перекосилось, от упоминания скандинавской страны.

– Тебя-то как величать? – наконец решил познакомиться мужчина.

– Подданный прусской короны Кристиан Гофман, – по-европейски поклонился прусак.

Человек повторил его поклон, и ехидно сказал:

– Иван Лапоухов, верный слуга и сын матушки России! Раз уж мы познакомились, может быть, в шахматы сыграем?

Гофман заинтересовался предложением: ему нужны были знакомства в этой стране, тем более тех, кто приближен к императору.

Он отвечал:

– Я более предпочитаю карточный вист.

Иван поморщился, после чего изрек:

– Карты – богоненавистная игра, да и горя от них много, хотя и в шахматах азартнее меня во всем Петербурге не найдешь. А, я, сударь, играю лишь на деньги!

Кристиан отлично играл в шахматы, ведь это была прекрасная стратегическая игра, которой учили его еще при казарме, где он воспитывался с двенадцати до семнадцати лет.

Занеся в комнату клетку с почтовыми голубями, он ответил:

– Я согласен играть с Вами.

Иван отворил соседнюю комнату и жестом пригласил гостя войти, тот проследовал внутрь.

Разложив шахматы, они сели за стол. Начались первые ставки. Кристиан брал партию за партией и вскоре оставил Ивана лишь с мешочком серебряных монет.

Не часто Лапоухов оказывался в таком положении, но всегда умел отыграться и остаться в плюсе.

Бросив на стол мешочек и золотые часы, он сказал:

– Еще одна партия. Это часы с гравировкой императора, но ставлю я их, на Вашу полную ставку.

Кристиан восхитился часами и тут же изрек:

– Какое великолепие!

Он выдвинул на стол все, что успел выиграть. На этот раз удача отвернулась от него и все выигранное ранее переходило во владение Лапоухова.

Но он взял со стола свои деньги и половину от выигранного, оставив вторую половину Гофману. Удивившись такому решению, Кристиан поклонился приятелю и, попросив минуту, ушел к себе в номер. Вернулся он оттуда скоро, держа в руках бутылку прусского вина. Поставив ее на стол, он пояснил:

– Это подарок из моего государства.

Иван быстро достал фужеры.

– Изволь испить со мной?

Он поставил на стол два стакана. Кристиан отказался от этого предложение, произнеся:

– Мне пора ложиться ко сну: на улице уже темно, а завтра меня ждет аудиенция с вашим императором.

– Правильно говорить «ложиться спать», – поправил его Иван. – А то, что темно на улице, так в России в октябре в семь часов такая темень, какая у вас глубоко за полночь, а сейчас всего шесть, – сказал он, открывая бутылку и наливая содержимое в стаканы. Кристиан промолчал, но остался.

Два едва знакомых человека пили более часа; Иван травил байки о русской жизни, а Кристиан молча слушал, будто бы не понимая часть из них. Но он понимал все, что говорил ему его новый знакомый. Да, в Берлине его хорошо обучили и русскому языку, и русским манерам. Он желал показаться Ивану обычным прусским подданным, приехавшим в эту страну для простой аудиенции с императором, но на самом деле его миссия была куда более сложной, чем он рассказал Лапоухову.

Он, сын военачальника прусской армии, был вызван во двор к королю для важного разговора. Отдам должное, Кристиан даже ребенком был ответственен и смел, и сейчас он незамедлительно явился к своему правителю по первому требованию, первому сообщению о важном королевском деле. Король Вильгельм, канцлер Отто фон Бисмарк и старший Гофман ждали его.

– Ты быстро явился, Эрик, – сказал Вильгельм.

Он любил называть его именно этим именем, ведь оно означало «честный». Король положил перед ним два мешочка с немецкими монетами и произнес.

– Ты верно служил мне на протяжении семи лет, верой и правдой, честью и сердцем. Сейчас тебе предстоит важная для всей Пруссии миссия. Над нашими землями давно сгустились Датские тучи, но сейчас настало время делать ход. Наш народ давно требует Шлезенгер. Европа меняется, вчерашние наши друзья признают его датским; единственным государством, которое может нам помочь, остается Россия, неизведанная и непоколебимая. Он подошел к Гофману на расстояние двух шагов: