Цебитар блистал. Его парадный камзол из чёрного бархата сидел слегка небрежно. Манжеты из белоснежного кружева выглядывали из рукавов ровно настолько, чтобы оттенять тонкие длинные пальцы. Длинные чёрные волосы лежали на плечах так, будто он только что отошёл от зеркала.

«Мужчина не может быть так красив», – подумала Церера, но, к сожалению, она знала, что этот – может и должен.

Цебитара в Риме знали все, даже последний бродяжка. Сплетни о нём распускали с таким же удовольствием, как об императорской семье. Что и говорить – его появления здесь, в месте, куда приходили развлекаться, тратить деньги и переживать, ожидали как явления пророка древних богов.

Клемента знала его куда лучше других, но даже она не смогла бы предсказать, какую выходку ей предстоит наблюдать сегодня.

Цебитар бросил на гетеру быстрый взгляд и мягко улыбнулся. Кивнул. Он тоже знал Клементу давно и хорошо – хотя и совсем не так хорошо, как хотелось бы ей самой.

– Тоже желаете увидеть снежную пантеру, патриций? – она легко улыбнулась и повернула голову так, чтобы шея в вырезе декольте казалась длиннее.

Цебитар замешкался с ответом. Это было странно – сколько Клемента знала его, Маркус Цебитар всегда находил, что сказать.

– Императорская чета желает посмотреть на Пантеру. А я желаю того, чего желает император.

– И императрица…

Луцио получил в награду испепеляющий взгляд и резко заткнулся.

– По-моему, дражайший распорядитель, вы не цените своих гостей, – холодно заметил Цебитар, – вам давно пора бы покинуть нас и проверить, почему не несут вина.

– Абсолютно верно, мой дорогой господин, – Луцио отвесил неловкий, но старательный поклон и, не разгибаясь, засеменил к дверям, однако на полпути задом врезался в тело другого патриция, уже стоявшего в дверях.

– Вот вы где, – Тавио Кэнсорин безжалостно оттолкнул Луцио в сторону, едва не уронив на пол, как бочонок с вином, а потом, устроившись на ближайшей к входу скамье, закинул ноги на стол. Алый бархат его камзола разметался по белому шёлку подушек, высокие ботфорты сверкали на солнце безупречной чернотой. Слегка подкрученные пряди золотых волос разметались по спине и плечам. Выбеленные специальным раствором длинные пальцы запорхали над подносом склонившейся перед ним рабыни, выбирая персик посочней.

– У вас как всегда хорошая компания, любезный Цебитар.

Клемента поморщилась. Этот человек, безусловно, очень красивый и, чтобы ни произошло, ловко остававшийся в рамках приличий, порядком её раздражал. Общаться с Тавио было равноценно тому, чтобы играть с водой – текучей и зыбкой. Никто толком не знал, чего хотел и о чём мечтал этот человек. Но все доподлинно знали, что Тавио нравится причинять боль – развлечение, вполне достойное столь богатого аристократа, как он.

– Чего не сказать о вас, – Маркус кивнул на распорядителя, потиравшего ушибленный зад, – вы плохо умеете ладить с людьми.

– Очень спорный вопрос, – ответил Кэнсорин, отправляя персик в рот. – Просто не вижу смысла растрачивать силы на тех, кто станет подчиняться мне и так.

Клемента фыркнула и отвернулась от него. На Маркуса она тоже старалась не смотреть, хотя взгляд нет-нет, да и скользил к нему.

Оба они – Маркус Цебитар и Тавио Кэнсорин – не только принадлежали к первому эшелону римской аристократии, но и славились тем, что обладали одними из мощнейших в Империи рун. Гением Кэнсорина была Венера – богиня, пробуждающая любовь. И руна, которая от отца к сыну передавалась в его семье, позволяла ему вызывать это чувство в любом, кто на него смотрел.

Прародителем Цебитаров считался Плутон. Руна Маркуса вызывала страх и желание подчиняться. Но сколько Клемента знала его – а знала она патриция довольно давно – он ни разу не использовал свою тайную силу при ней.

«Я люблю, когда люди подчиняются мне, а не моему отцу», – так он говорил. И заставить подчиняться Цебитар умел. Он отлично пользовался пряником, где нужно, и ещё лучше орудовал кнутом.

– Я по крайней мере честен сам с собой, – заметил Кэнсорин. Увидев, что Луцио снова появился в ложе, он тут же поинтересовался: – А где вино?

– Сейчас принесут. Я вернулся проверить, всё ли хорошо у дорогих господ.

– Лучше не бывает, – ещё один патриций, такой же черноволосый, как Цебитар, появился на пороге и, отодвинув распорядителя в сторону, прошёл к парапету. – Я так и знал, что найду вас вместе.

– Ещё бы. У некоторых патрициев смысл жизни сводится к тому, чтобы доставить мне неудобства. Куда ни оглянешься – они всюду тут, – Маркус демонстративно отвернулся от него и сосредоточил взгляд на центральной ложе, куда неторопливо входила императорская чета. Поймав устремлённый на себя взгляд императрицы, отвесил неглубокий, но изящный поклон.