Она находилась как раз напротив спасительной рейки. Краем глаза Молчанов видел, как мужчина спрыгнул на рельсы и начал предпринимать попытки взять собаку за поводок.

Дойдя до будки связи, Максим Владимирович распахнул дверь и окинул взглядом крохотное помещение. В этой тесной каморке уместились сразу двое. Один, по всей видимости, не высыпался даже больше Молчанова. Лицо его, чуть опухшее после бессонной ночи, покрывал толстый слой щетины – он явно не прикасался к бритве уже дня три-четыре. Глаза вяло наблюдали за приборной панелью из-за кривых очков. Растрёпанные каштановые волосы, все слипшиеся, грязные, вызвали у Максима Владимировича отвращение.

Сосед же его, толстый и смуглый тип с восточными чертами лица, как раз достававший из рюкзака термос с вкусно пахнущим чаем, принялся щуриться, силясь разглядеть лицо Молчанова.

– Свяжитесь с диспетчером, скажите, чтоб поезд остановили,– приказал Максим Владимирович, решив высказать своё недовольство позже.

– Зачем?– недоумённо спросил тот, что был в очках. Толстяк всё так же пытался понять, кто потревожил их в разгар рабочего дня.

– Собака на путях,– Молчанов нетерпеливо постукивал ногой. В будку он заходить не стал – там было слишком мало места. Да и никакого желания оказаться в этом воняющем потом связистов пространстве не было.

– Так возьмите её за поводок и доведите до этой, как её… стоп-линии,– мужик поправил очки и почесал зарастающий подбородок.

Молчанов оглянулся. На рельсах в это время развернулась настоящая гонка. Лабрадор убегал от своего владельца с невероятной скоростью, увы, в противоположную от спасительной белой рейки сторону. Пару раз попытки хозяина завладеть поводком увенчивались успехом, и кожаный ремешок таки оказывался у него в руках. Но собака тут же делала резкий рывок, и поводок выскальзывал из рук несчастного владельца, оставляя на руках яркий красный след. Тем временем таймер показывал всего тридцать четыре секунды до прибытия поезда.

Максим Владимирович покачал головой и повернулся обратно. В такие моменты он чувствовал себя хоть сколько-нибудь живым. Происходило хоть какое-то движение в его монотонном существовании. Если бы Максим Владимирович умел желать и добиваться, то непременно пожелал бы испытать это чувство вновь и, возможно, начал бы некими изощрёнными путями вносить в свою жизнь элементы живого, добиваясь тем самым удовольствия. Но удовольствия Максим Владимирович получать не умел. Ровно как и желать и добиваться. Ему нравились редкие периоды активности. Нравились, но не более.

– Не успеем,– Молчанов помотал головой.– Свяжитесь с диспетчером.

– Так не успеем же!– недоумённо воскликнул очкастый, одной рукой почёсывая щетину, а другую протягивая к чаю.

– Поймать собаку не успеем!– умей Молчанов злиться, он бы разозлился. Но он не умел, поэтому только делал вид.– А остановить поезд успеем. Звони.

– А ты кто вообще?!– связист сообразил, что не понимает, кто такой Молчанов и почему он нарушает его покой и раздаёт указания. Максим Владимирович тоже ничего не понял. И тут вспомнил, что из-за постоянных сквозняков в будке у эскалатора надел пальто поверх формы сотрудника метрополитена. И вправду, создавалось впечатление, что Молчанов – это вовсе не Молчанов, а просто какой-то сторонний посетитель «Бауманской». Максим Владимирович хотел было объяснить туго думающему коллеге, кто есть кто, но тут другой связист наконец-то разглядел Молчанова.

– Это дежурный по эскалаторам,– объяснил он своему напарнику. Тот ещё раз поправил очки и, вглядевшись в лицо Молчанова, вспомнил, что тот и вправду с утра заправлял движущимися лестницами, сидя в своей крохотной будочке.

– А почему он тогда не у эскалаторов? Что же это он по станции-то ходит?– мозги мужчины начинали работать. Но, к сожалению, всё ещё слишком вяло.

– Потому что у вас дежурный по станции заболел или тоже мучается от последствий бессонных ночей. Я сегодня вообще можно сказать за двоих работаю, и всё нормально у меня получается. В отличие от вас!– Молчанов даже немного повысил голос, чтоб казаться убедительнее. Обернувшись ещё раз, он понял, что до прибытия поезда остаётся всего двенадцать секунд. В тоннеле уже появились лучи фар. Лабрадор, завидев их, остановился и начал громко лаять. Владелец тут же набросился на него сзади и обхватил шею собаки.

Максим Владимирович чертыхнулся (это, кстати, было совершенно искренне – он понял, что сейчас придётся совершать лишние телодвижения) и, расталкивая толпу зевак, смотревших за странной гонкой по рельсам, побежал в другой конец платформы.

На бегу, он не переставая махал круговыми движениями, в надежде, что собака с хозяином отбегут хотя бы чуть-чуть ближе к рейке, а машинист, завидев сигналы Максима Владимировича, остановится пускай даже за метр от мужчины и лабрадора. Одновременно Молчанов кричал изо всех сил, что хозяин должен немедленно лечь на свою собаку и ждать, пока поезд пройдёт. Однако как только пёс понял, что происходит что-то не то, он тут же попытался убежать. На сей раз в нужную сторону.

К сожалению слишком поздно. Максим Владимирович уже подумал было, что его усилия были напрасны и все всё равно погибнут, но тут хозяин собаки услышал Молчанова и совершил фантастический прыжок. Чудесным образом долетев до своего питомца, накрыл его своим телом, а сам умудрился нагнуть голову как раз в тот момент, когда поезд с выпучившим глаза машинистом пронёсся над рельсами до будки связистов. Молчанов тут же живо представил, что будет, если вагон всё-таки задел мужчину какой-нибудь трубой и выдернул у того позвоночник. За такой труп на станции выговор точно будет.