– И ни слова о любви? – настороженно поинтересовался Эду, сжимая талию Марины чуть крепче, с заметным желанием.

– Это и есть любовь, Эду, - попыталась заверить его Марина, но он не слушал.

– Сейчас ты перестанешь чувствовать себя в такой безопасности, - ворчал он, увлекая девушку в сторону постели. – Я очень, очень опасен!

Эду был просто ненасытен. Теперь, когда он был уверен, что ничьи посторонние глаза их не видят, и никто не потревожит их уединения, он мог ухватить Марину в любой момент, усадить ее либо на стол, либо на подоконник, либо пробраться к ней в ванную, и оставлял ее в покое только когда она и рукой не могла двинуть в изнеможении. Выпивая ее стоны, ее крики, усмиряя руками ее дрожь, лаская ее мокрое от желания тело, Эду словно утверждал свою власть над нею и наслаждался ее чистотой и наивностью, неопытностью, почти что непорочностью.

– Какая ты слабенькая, Марина, - подшучивал Эду над девушкой, целуя ее разгоряченное лицо, поглаживая ее подрагивающие бедра. – Но я еще не слышал, как ты просишь пощады!

– Ох, Эду…

– Да-да, я не верю тебе! Ты притворяешься!

И он тискал и целовал все ее тело, которым так и не мог насытиться, покусывал соблазнительную округлость ягодиц, зарывался лицом в грудь, и Марина просто растворялась в его обожании.

А еще Эду посылал с утра в то самое кафе за выпечкой, и они ели свежие булки с вкуснейшим кофе прямо в постели. Марина обожала эти утренние часы и уют с теплом, что дарили их немудреные совместные завтраки.

Игорь больше не беспокоил ее. Точнее… Однажды он попытался. Честно попытался пролезть в ту новую жизнь, что открылась перед Мариной. Снова какие-то нелепые слова с соцсетях. Снова угрозы, издевки, и намеки на то, что все уже давно считают Марину его невестой. Снова странное, садистское хвастовство якобы им купленной поездкой в Испанию. 

«Ты все равно будешь со мной!»

Он пытался вживить эту ядовитую мысль ей в мозг, как чип, как подслушивающее или следящее устройство. Он ломал ее психику снова и снова, припоминая ей, как она его любила – слепо и без оглядки, - и спрашивал, что изменилось. Пытаясь снова поселить в ее душе чувство вины, говорил о том, что мать ее уже начала говорить о свадьбе, и Марине самой придется объяснять всем знакомым и родным, почему она не собирается выходить за Игоря, если она посмеет отказаться, взбрыкнуть.

Сто раз ответить на один и тот же вопрос, сто раз мучительно покраснеть, сто раз развеять чьи-то ожидания и услышать «ну вот, а я уже купила подарок и наряд»… Сто трудных разговоров, недомолвок, извинений и уговоров… Он нарочно загонял ее обратно, в ту жизнь, в которой она всем была должна и передо всеми виновата, чтобы раздавить ее грузом ответственности.

Это Марина перевела Эду. Он не мог не заметить, что ей пишет посторонний мужчина, притом уже не первый не раз, и Марина хотела, чтобы Эду не хмурился и не напрягался всякий раз, когда она просматривала соцсеть.

– Вот видишь, - показывая Эду результат перевода Гугл переводчике, - он просто мучает меня. Ему это нравится. Он лжет и распускает слухи.

Эду ничего не ответил.

Он просто взял телефон и сфотографировал их с Мариной вдвоем – в весьма недвусмысленной ситуации, не одетыми, в постели, - и вместо ответа отослал фотографию Игорю.

– Скажи ему, - велел Эду, - что изменилось это. Сменился мужчина, который теперь рядом с тобой.

Марина, как зачарованная, смотрела на экран. На фото. На вое лицо, полускрытое рассыпавшимися волосами, на то, как она уткнулась в грудь вальяжно развалившегося в подушках Эду, и видела, что Игорь набирает какой-то текст в ответ. Он писал быстро-быстро, затем останавливался, снова начинал писать, но ответа от него так и не пришло.

– Он в ярости, - определила Марина, и Эду беспечно пожал плечами.

– Лгун должен отвечать за свои слова, - сказал он. – Если он всем рассказывает, что ты его женщина, так пусть теперь объяснит, что его женщина делает в постели с другим мужчиной.

***

Днем Эду уехал в больницу на очередной осмотр. Рана его больше не беспокоила, и он уже собирался на тренировки, сразу, как разрешит врач. Марина же осталась работать; бросать Веронику на полпути ни с чем она не хотела. Тем более что Вероника повела себя, прямо скажем, очень сдержанно, услышав новость о Марине и Эду. Никакого скандала. Никаких криков об обязанностях и работе. Абсолютное молчание.

Марина ожидала от начальницы каких-то ядовитых слов, истерики, угроз увольнения – хотя, кажется, сейчас это было не актуально, - и не получив всего этого, была благодарна ей. Хотя бы за это покладистое молчание, да. Поэтому свои обязанности перед начальницей Марина собиралась исполнить от и до. Пару раз Вероника приезжала сюда, в гнездышко Марины и Эду, с какими-то уточнениями, но и тогда, оставшись с Мариной наедине, Вероника не сказала ни слова укора. И Марина была ей за это действительно благодарна.

От порыва легкого ветерка взлетели тонкие белые занавеси, перелистнулись с шелестом страницы в словаре, и Марина заулыбалась, услышав внизу, на улице, какие-то веселые возгласы, смех, приветствия. Скорее всего, это было очередное представление, которое устраивал хозяин кафе, как он сам говорил – для привлечения клиентов и туристов. Иногда он звал уличных музыкантов и танцовщиц, и они вечерами, в свете фонарей, в ярких юбках, в туфлях с каблуками, отбивали фламенко на каменной мостовой. Щелкали кастаньеты, и Марина в восторге высовывалась из окна, чтобы рассмотреть это импровизированное представление.