Грасиеле на самом деле Эду нравился.

И она вовсе не прочь была с ним познакомиться, тем более, что ее родители о нем говорили, что он сочетает в себе редкие качества: смелость, достойную настоящего мужчины, и доброе, мягкое сердце. К тому же, Эду был знатен, красив и достаточно обеспечен – чего можно было еще желать?

Однако, к ее величайшему удивлению, Эду не проявил к ней должного внимания, такого, какого ей хотелось бы. Грасиела привыкла к тому, что в ее обществе мужчины ведут себя более темпераментно, и потому спокойная вежливость Эду показалась ей почти холодностью или даже слабостью, чрезмерной нерешительной мягкостью. Девушка темпераментно ругала Эду, обзывая его тряпкой и списывая неудачное знакомство на недостатки его характера – только ради того, чтоб не признаваться себе в том, что именно она не смогла понравиться Эду.

А потом и причина его холодности отыскалась.

Братец полез обниматься к невзрачной бледной девчонке, и тут уж Эду словно подменили. Темперамент и решительность плеснули из него так, что стало совершенно ясно – с ним не шути. И Грасиела пропала.

Она была «норовистой кобылкой», как частенько говаривал ее отец, и ей нужна была «твердая рука», то есть такая, которой Грасиела хотела бы подчиниться. Подспудно ее влекла сила, и ей казалось, что именно она смогла бы обуздать и усмирить разгневанного Эду, очаровав его своей красотой. Подумаешь, какая-то неуклюжая девчонка… да она даже не соперница Грасиеле! Эду просто толком не рассмотрел ее. Надо всего лишь чаще у него перед глазами мелькать, делов-то!

Так размышляла Грасиела, решительно направляясь к дому Авалосов. Со всей решительностью она хотела напроситься в гости, на чашку кофе. Можно было построить глазки Эду, можно подразнить его, а можно восхищаться его мужеством в последнем поединке с быком…

Но Иоланта, открывшая незваной гостье двери, с невозмутимым лицом ответила, что Эду уехал в свою городскую квартиру.

– Еще позавчера, - закончила она и оглядела Грасиелу с ног до головы с таким выражением лица, словно очень осуждала дерзость девушки.

– А можно узнать, - так же дерзко, не выказывая Иоланте своего смущения, произнесла Грасиела, - точный адрес? Я хотела бы навестить его, пожелать ему скорейшего выздоровления.

Иоланта снова смерила девушку с ног до головы одним из своих презрительных взглядов. Грасиела невольно покраснела; проницательная Иоланта читала все ее немудреные секреты, и уж точно знала, зачем девушка хотела повидаться с Эду.

– Видите ли, сеньорита, - очень мягко, будто извиняясь перед Грасиелой, произнесла Иоланта, - я знаю, сеньор де Авалос вас очень уважает, и вы ему нравитесь, и я, разумеется дала бы вам адрес сеньора Эду, не раздумывая, потому что его отец был бы очень рад вашему… близкому знакомству с сеньором Эдуардо, но…

Грасиела едва не плакала, выслушивая эти вежливые витиеватости, терзая в тонких пальцах ни в чем не повинный брелок от автомобиля. Ее темные глаза смотрели на Иоланту с отчаянием, умоляюще, и та сдалась, сникла.

– Сеньора Эду, - коротко и отчетливо произнесла Иоланта с такой решимостью, словно бросалась в ледяную воду, - сейчас не стоит беспокоить. Он уехал отсюда не просто так; у него своеобразный… медовый месяц.

– Что? – оторопело произнесла Грасиела, изумленно захлопав ресницами. – Что?

Иоланта, которой пришлось причинить девушке эту боль, склонила голову, пряча взгляд, но голос ее остался так же тверд.

– Сеньор Эду, - произнесла Иоланта решительно, - сделал предложение сеньорите Марине. Она дала согласие.

Мир перевернулся в газах Грасиелы. Что?! Вот эта бледная переводчица?! Ей?! Предложение?!

– Но как же, - залепетала она, потрясенная новостью, - а сеньор Педро?.. Что он сказал?..

Иоланта лишь пожала плечами.

– Сеньор Эду сам решает, что ему делать, - сухо пояснила она. – У сеньора Педро нет на него рычагов давления.

О том, что между отцом и сыном произошел очень серьезный разговор, Иоланта смолчала. В любое другое время она шепнула бы Грасиеле где искать Эду, но молодой человек был очень настойчив а последнем разговоре с Авалосом. Он дал понять, что не изменит своего выбора и продолжит встречаться с Мариной. И Иоланта поняла, что спорить бесполезно. Взывать к разуму и каким-то там сыновьим чувствам бесполезно.

«Это все условности и наши эгоистические желания, - устало думала Иоланта, потирая переносицу и закрывая двери за Грасиелой. – Ровня, не ровня, девушка из хорошей семья… вы выбираем удобную вещь для Эду, притом удобную для нас. Красивую, стильную, модную…Мы хотим гордиться им, потому что у него будет эта вещь. Потому что он будет ею обладать и всех показывать и хвалиться, но ему есть чем похвалиться помимо нее».

Мимо Иоланты проскользнула Вероника, злая, в темных очках. Иоланта отвернулась, чтобы искусно сделать вид, что не замечает запаха алкоголя от гостьи и не видит, что ее светлые волосы кое-как расчесаны и небрежно прибраны. Вероника сильно изменилась с тех пор, как приехала; стала очень злой, раздражительной, жесткой в общении, и все чаще требовала вина. Опьянения почему-то не наступало, Вероника всего лишь становилась злее и голова у нее работала четче, но желанного облегчения не приходило.