Сам язык содержит в себе изначальную, словно запрограммированную природную мудрость: слово, выговариваемое языком, преобладает силой внушения и двусмысленности, будто по чьему-то мановению оперируя между актом осмысления и говорения, потому оно исходит ударением, выражая само себя тотчас в речи, как исход мысли.

Подчеркивая значимость вышеописанного, мы делаем вывод, что, во-первых, мышление – есть не исключаемая функция человеческого сознания, которое неразрывно связано с языком и которое, в особенности, влияет на действия человека. Убедиться в истинности этого суждения мы можем исходя из вводного курса по логике [3]. Во-вторых, язык – средство повседневного общения людей, средство общение в научных, литературных и практической деятельности; кроме того, языку свойственно хранение информации, он так же есть априорное средство познания, и может выражать чувства, эмоции. Язык – это цельная система через знаки, жесты, категории, предикаторы (знаки, слова и словосочетания, обозначающие свойства предметов). Таким образом, мы можем теперь сказать, что язык – это непросто сложная знаковая система, но и в равной степени то, без чего человек не способен сосуществовать культурно и этически.

Однажды Карл Маркс в своей работе «Немецкая идеология» выразился так:

“Язык так же древен, как и сознание; язык есть практическое, существующее и для других людей и лишь тем самым существующее также и для меня самого, действительное сознание, и, подобно сознанию, язык возникает лишь из потребности, из настоятельной необходимости общения с другими людьми [4]”.

В самом деле, это высказывание имеет взаправдашний характер, поскольку из истории всего человечества мы знаем, что в первобытном обществе основные силы людей уходили на борьбу за существование, на приспособление к миру. Люди добывали огонь, охотились, воевали с племенами, готовили, тем самым получая первые знания о природе.

Человечество того периода еще только зарождалось и не помнит себя. Изо дня в день, из года в года, человечество выживало, а вместе с тем росли его силы, возможности, духовность и знания. И вот наступил момент, когда человека начал задаваться вопросами: откуда берутся те силы, которые дают ему возможность выживать, осмыслять, какова его природа, существуют ли какие-либо законы, ограничивающие его самосознание. По весьма точному определению Ю.Б. Гиппенрейтер [5] именно это событие поспособствовало рождению сознания, поскольку если раньше мысль первобытного человека направлялась на внешний мир, то теперь она обратилась на саму себя; человек отважился на то, чтобы с помощью мышления начать исследовать само мышление [6]. Исходя из этого, мы понимаем, что роль языка в развитии культуры человека перманентна.

Возвращаясь к трудовой деятельности, мы ясно можем ответить, что человеческое общество возникло именно на этой основе – на основе совместной деятельности. Крайние точки зрения ученых сводятся к тому, что первые слова, вероятно, появились в ходе совместной трудовой деятельности и, предположительно, это был какой-то приказ или возражение. Скорее всего, именно так, по словам Ф. Энгельса, у людей «появилась потребность что-то сказать друг другу». Первые слова вовсе могли указывать на предметы, орудия, действа. Но вскоре язык стал представлять нечто большее.

Именно поэтому, весомо и само слово. Слово играет роль расширения зон осознаваемого и оценке действительности, привнося собой более емкий и вкрадчивый анализ вещей. Каждое новооткрытое слово предстает возможность более точного самовыражения: от мимики лица, до горького ударения, указов и мысленного надсмотра воли вещей. Тем самым оно укрепляет смысл пришедшего в голову, образуя смысловую форму (мыслимую, приходящую по средству рассуждений и дум) и обретает другую форму, а именно: речевую деятельность – говорение.

История слова нам великолепно известна. Слово было придумано, чтобы расширять кругозор знаний, дабы объяснять само себя, естество мыслящего субъекта, то есть человека. Слово имеет значимость объяснять то, что видимо или прочувствованно, а также оно способствует точнейшему обмену информации индивидуумов меж собой. И вся эта история моему поколению прекрасно известна. Мы, люди, придумали слова, дабы передавать информацию настолько просто, лаконично или же точно, насколько это возможно. При этом, мы научились обуревать им, воевать им, влюблять и быть счастливыми; но от этого мир не стал лучше понимать себя, не стал лучше понимать свои проблемы, красиво говорить или же лучше изъясняться, хотя, купаясь в явном изобилии знаний сие сценарий должен был случиться, однако мы топчем обувь и бездействуем. Вместе с тем точное понимание слова как данности пикирует вниз, забывается, а на горизонте мы отмечаем, что лучше всех научились словом заполнять тишину денно и нощно ради усмирения, бушующего в нас впечатления, что ищет выход в задней мысли.

Ужасней всего наблюдать чудовищную деформацию языка, когда наш лексикон заканчивается, важно-описательные слова не подходят, или вернее, не приходят, тогда начинается скучнейшее кривлянье акцентов. Уж не знаю, как оно выглядит головою трепещущего, – со стороны это жалкое наблюдение, подражание нормальной речи в двоякой нищей форме звучания, а далее следует недружный заход за линию иронии и авторитета, что выглядит не менее бедно. Прежде всего, вспоминается сравнение Р. Барта [7] языка с кожей. Будто бы язык – это кожа, а говоря – я трусь кожей своей речью о другого.

Необходимым следует упомянуть, что, хотя язык заключает своим словом и речью образы мышления, расширяя личные (представления субъекта) области существования и границы созерцания, к великому несчастью, он всецело задействует способность свидетельствовать кто он есть, каким нравом и характером движет его обладатель. Язык, не существует в той мере, если его истинная сущность используется только в качестве обжорства, удовольствия и выговора колких фраз, поскольку его настоящее предназначение куда более универсально и гибко.