Барабан я сделал из шляпной коробки. В ней я, сверху и до середины, сделал узкие, в полсантиметра, вертикальные прорези. На всю окружность коробки получилось 12 таких прорезей-окошек. Лента с картинками размещалась понизу шляпной коробки. Мне повезло, что снаружи шляпная коробка была черной. Благодаря этому взгляд концентрировался на том, что было видно в окошке. В днище коробки я закрепил карандаш. Если вращать карандаш, то вращалась и коробка. А если смотреть сквозь прорези, то Том начинал гоняться за Джери. Томпсон намекал, что хорошо бы нарисовать какие-нибудь картинки для взрослых. Ну, что сказать? Не удивлюсь, если полосы с картинками эротического содержания будут одними из самых продаваемых. Но пусть их кто-нибудь другой нарисует. Думаю, что найдутся умельцы.

Разговор с Томсоном прошел плодотворно и интересно. Интересно, правда, было в основном для Томпсона. Сначала он недоверчиво смотрел на мою поделку. Черная шляпная коробка с вырезанными ножом окошками-прорезями смотрелась, конечно, не очень. Но когда я показал ему, как это работает, он отобрал у меня макет и крутил его, пока, в конце концов, карандаш не открепился от коробки. При этом он довольно громко хохотал.

Когда же сделанная мной конструкция не выдержала и сломалась, он, наконец, опомнился и за озирался по сторонам. Его поведение лучше всего говорило о том, что игрушка ему понравилась. Он в нее поверил и собирался заработать на ней много денег. И не хотел, судя по его взглядам, ни с кем делиться.

– Можете починить или сделать еще такую же? – сразу же, без перехода спросил Томпсон.

– Понравилось? – в ответ спросил я.

– Да, очень.

– Тогда самое время обсудить наши финансовые взаимоотношения, – сказал я и подумал, что где-то я уже такое говорил.

– Ну, я думаю, что мы можем поделить прибыль пополам, – предложил он. – Идея – ваша, мои деньги – на производство. Мне кажется, это справедливо.

– 50 % – это неплохо, – согласился я. – Но с производством вы ошибаетесь.

– Почему это? Найму инженера, рабочих, арендую заводик. Мне это не в первой.

– Верю. Только скажите, как ваше мнение, может эта поделка, – я указал на шляпную коробку, которую прижимал к себе Томпсон. – заинтересовать и других промышленников?

– Конечно!

– Я тоже так думаю. В этом случае, ваш заводик проиграет всем остальным по объемам выпуска. Другими словами, сливки снимут другие.

– Но мы будем продавать патенты, – возмутился он.

– Правильно! – поддержал его я. – Причем, я уверен, что выручка от продажи патентов будет превышать доходы вашего заводика.

– Хм. Вы предлагаете заниматься только патентами?

– Да. И моя доля должна быть 15 % от их продажи.

– Так много!? – Томпсона ничуть не смутило то, что ему оставалось 85 %.

Наш спор затянулся примерно на полчаса. В его результате я согласился на единовременный платеж в размере 100 долларов и 10 % выручки от продажи патентов на игрушку.

– Кстати, как нам бы назвать эту игрушку? – спросил в конце Томпсон.

– Телевизор! – уверенно ответил я.

– Вы думаете, – с сомнением спросил Томпсон. – Может быть «Волшебный фонарь» или «Лампа Алладина»?

– Телевизор – очень перспективное название! – заверил его я.

– Хм, телевизор, … возможно, возможно, – проговорил он. – А как насчет починки?

– Лучше поступить по-другому, – ответил я. Мне не хотелось вновь возиться с клеем и картоном. – Поговорите с капитаном. У него на корабле точно есть мастерская. Договоритесь и вам там изготовят нужное количество макетов.

На этом мы и расстались. Вновь встретиться решили завтра днем. Томпсон обещал подготовить к этому времени договор между нами.

«Может ли он меня обмануть?» – идя в каюту, думал я. – «Легко. И я никак не смогу этому помешать.»

Оставшуюся часть дня я просидел в каюте. Просидел не просто так. Благодаря походу к каптенармусу, кроме клея и карандашей, я получил два больших белых листа бумаги. Примерно на таких листах рисовала свои акварели Элизабет. Вот над ними я и трудился. В чемодане Деклера я разыскал иголку и с ее помощью рисовал на листе, а вернее нацарапывал, карманные часы. С открытой крышкой, тремя стрелками, римскими цифрами на циферблате и вьющейся цепочкой. Бумага под воздействием иголки слегка топорщилась, но если особо не приглядываться, то царапины были совершенно не заметны. Первый рисунок я забраковал. Часы получились слишком маленькие. Пришлось взяться за второй лист. Теперь я рисовал часы в пол-листа размером. Получалось лучше. Сказывался наработанный за время первого рисунка опыт.