— Смертельно. Осталось мало времени.

— Господин, ты не можешь умереть! — Барон был шокирован. — Как же? Ты ведь великий колдун!

— Умирает мое тело и только, — устало пояснил Рихард. — Но я вернусь.

— Когда?

— Вернусь, так или иначе, хоть и не скоро. А теперь слушай внимательно и не перебивай, — он сделал паузу и перешел на шепот, наклонившись к уху гостя. — После моей смерти островной король, он же Ульвар, он же морской змей — не существенно, как он будет себя называть и выглядеть, обязательно должен обратить служанку Фридо — Рону. В наряде нищенки она шпионит для него за мной. Здесь в лагере. Если не знаешь, как Рона выглядит, я покажу ее тебе. Когда будешь уверен, что ее обратили, беги от Ульвара как можно дальше, если жизнь дорога. Понятно?

— Да, господин, — Себерн с готовностью закивал.

— Это важно. И твоя глупая подобострастность здесь неуместна.

— Я рад, что стал частью твоего замысла. Клянусь, если придется, я эту женщину самолично утоплю в той бочке с водой, в которую они макают перед обращением.

— Это не так-то просто. Рона опасна. Не глупа и у нее есть друзья. Не хочу, чтобы ты думал, что твоя цель — убогая нищенка. — Мучимый жаждой Рихард сделал большой глоток из кубка. — С нравоучениями покончено. Куда отправишься после сделанного?

— В топь, — голос барона был полон потаенной надежды, — хочется посмотреть напоследок в ее небесные зеркала.

— Красиво сказано, — признал герцог. — Я бы не сказал лучше. Только болото не дает больше приюта странникам. Езжай в Серые горы. Зимой там легко погибнуть, но, если отыщешь отряд Марека, зимовать одному не придется. — Видя, что барона предложение нисколько не заинтересовало, он продолжил. — Хотя, если Вечная топь манит, можно поддаться желанию и погрузиться в ее холодные объятия. Никто и ничто не обнимает так крепко и нежно как она… — серые глаза герцога затуманились.

— Хочешь, чтобы я умер?

— Только если тебе не в радость жить. Пройдись по мягкому мху, ломкому от мороза, мимо скрюченных деревьев, дремлющих сытых чудовищ. Встреть рассвет, закат и снова рассвет. Когда не останется больше сил, сделай последний шаг без сожалений и погрузись в ласковую болотную утробу. Насладись последним выдохом, наблюдая, как небо над головой окрашивается бурый цвет. Тони, зная, что в объятиях топи никто не умирает навсегда.

Слова Рихарда поразили барона в самое сердце. Ему привиделась крутая кочка, поросшая травами. За спиной поскрипывал лес. Впереди простиралось болото, окутанное густой молочной дымкой. Край неба несмело алел с рассветом. Он побрел вперед, едва переставляя стертые до крови босые ноги, остановился у черной воды. Себерн наклонился, но в отражении воды было не его лицо, а Рихарда. Он протянул руку…

— Очнись! — пощечина вырвала барона из сладкого мира грез.

— Ох, господин! — Себерн схватился за горящую щеку. — Что произошло?

Он лежал под открытым небом. Факел у шатра потух, в полутьме нельзя было ничего разобрать. От холода земля окаменела.

— Разморило от вина и дальней дороги. Бывает. — Рихард помог ему подняться и подтолкнул вперед. — Иди к себе и проспись. До рассвета осталось пару часов всего.

Барон побрел, подволакивая ушибленную ногу, пытаясь понять, что же все-таки случилось. Он был уверен, что не пьян и вино не виновато. Причиной стали слова Рихарда. Убаюканный ими он перенесся в удивительный край, где остался бы навечно, если бы не герцог. Себерн сожалел, что вернулся. Когда он выполнит поручение Хозяина, ничто не помешает ему пойти на зов топи и стать ее частью.

Зима нагрянула внезапно, принеся жгучий ночной мороз, немилосердно разрывающий замершие деревья, колючий ветер и обильные снегопады. Со смертью старого конюха о лошадях стало некому заботиться. Больше половины околели от болезней, десятка два задрали чудовища, оставшиеся животные едва-едва тащили поклажу. Днем немного теплело, достаточно, чтобы выпавший за ночь снег неохотно превращался в ледяную корку, которую разбивали ноги воинов, идущих по щиколотку в ледяной воде. Обращенные с обычным равнодушием шли вперед, не замечая неудобств, но непривычные к столь долгим и суровым переходам люди холмов болели и умирали.

Рихард с каждым днем чувствовал себя все более уставшим, его раздражала любая задержка. Он боялся, что умрет до встречи с морским змеем. Герцог пытался поспать, но сны были тревожны и полны тоски по болоту, а пробуждение горьким. Общение с Себерном приносило некоторое облегчение, но они не могли встречаться часто, чтобы не привлекать к барону лишнего внимания.

Войн прошлась по краю Золотых полей вдоль и поперек. Чем ближе к побережью, тем ее отметины были заметней. Островитяне разрушили и сожгли все, что можно было разрушить и сжечь. Не обошли стороной и святые места. Учинили погром даже в святилище Солнечного бога, повесив на воротах его священнослужителей. Их красные мантии, хлопающие на ветру, напоминали победные стяги.

Соленый ветер, дувший с востока, сулил перемены. Восточное море пахло иначе, чем северное — горелой плотью, горькой солью и гнилостным запахом серым. Войска не успели добраться до побережья, как их перехватил отряд под началом Йохана. Еще осенью он вместе с немногими воинами погрузился в лодки, без каких-то сложностей миновав рифы, высадился на берег. Заняв чахлый рыбацкий поселок, они отстроили его заново, огородив внушительным частоколом.

Йохан Левша заметно изменился. Прежде он сразу обращал на себя внимание: крупный, высокий, статный. На встречу с Рихардом же пришел худой, сгорбленный, неопрятный, преждевременно поседевший мужчина, одетый как нищий. В его движениях чувствовалась скованность, словно он вынужден постоянно терпеть сильную боль. За добровольное обращение пришлось заплатить немалую цену, хоть и спустя время. Не взглянув на бездомного короля и своего младшего брата, Йохан сразу подбежал к герцогу, широко разведя руки и приветливо улыбаясь, словно они были старыми друзьями.