– Так! Потом... Понесли!..

Вдвоем они взяли из его рук Маслакова. Данила молча присел, напрягся, принял раненого на спину и круто свернул в мокрую чащу.

На дороге тем временем послышалось движение, приглушенные расстоянием голоса; на мосту что-то звякнуло, и по настилу глухо застучали копыта. Степка встал, подобрал с земли автомат, винтовку и едва сдержался, чтобы не заплакать от горя и острого чувства непоправимой беды.

Они бесконечно долго продирались в темноте сквозь мокрый густой кустарник, набрели на тропинку, но скоро потеряли ее в лесу, перешли полосу мрачного, тягуче шумевшего на ветру ельника и очутились в каком-то широком лесном овраге. Данила, все время тащивший на себе Маслакова, поскользнулся на мокрой траве, упал и свалил его наземь.

– Фу, уморился!..

– Ладно, – остановился впереди Бритвин. – Отдохнем.

Он подошел ближе и тоже опустился наземь на неширокой, обросшей кустарником поляне. Где-то поблизости ровно журчал ручей, небо вверху недобро мрачнело, но дождь перестал. В лесной глухомани царила ночная тишь, нарушаемая лишь падением холодных капель в кустах. Усталым от долгой ходьбы людям, однако, было тепло, даже душно.

Пока Данила отсапывался, Степка ощупал все еще не приходящего в сознание Маслакова. Тот был жив, сердце его, было слышно, билось слабыми неровными толчками. В груди, если прислушаться, что-то клокотало-хлюпало, и это особенно пугало Степку – казалось, Маслаков кончается. Сделанная из сорочки перевязка, наспех наложенная ими в пути, перекрутилась, сползла на живот. Вдвоем с Данилой они начали поправлять ее. Поодаль, ссутулясь, уныло сидел Бритвин.

– А канистра где? – вдруг спросил он.

– На дороге, – буркнул Степка.

– Подожгли, называется!..

Двое других молчали, возясь с раненым, и Бритвин неожиданно зло выругался.

– Вроде бы опытный подрывник, а такую тюху-матюху упорол!

Данила развязал концы окровавленного куска сорочки, Степка придержал их и, глотая слезы от жалости к Маслакову, не мог возразить ротному. Как он ни был настроен против Бритвина, но теперь не мог не признать, что тот прав. Было совершенно очевидно, что Маслаков просчитался и сам же поплатился за это. Недавняя неприязнь Степки к Бритвину сама по себе сходила на нет, впрочем, как и к Даниле – все его прошлые обиды на них теперь становились ничтожно малыми перед огромностью свалившегося на них несчастья.

– Что тут у него делается! – ворчал Данила, ковыряясь под завернутой мокрой гимнастеркой.

Рана кровоточила, надо было поправить повязку. Ночь выдалась темная, без луны, а в этом овраге и под самым носом ни черта нельзя было разобрать.

– Спички где-то у него были, – вспомнил Степка. – Посмотри-ка в карманах.

– Держи.

Степка зажал концы повязки, а Данила принялся шарить по мокрым карманам раненого, которые, как и у всех, были набиты различной обиходной мелочью. Вытаскивая оттуда, что попадало под руки, Данила глухо приговаривал:

– Нож. Тряпка какая-то. Книжка или бумаги...

– Дай сюда, – протянул руку Бритвин.

– Патроны. Моток проволоки... Карандаш... Хотя запал будто? Нате, посмотрите там.

Бритвин без особого любопытства взял у него что-то и, ощупав, скоро определил:

– Бикфордов шнур, а не проволока. И взрыватель вроде. Ну да, взрыватель. Только взрывать нечего.

– Вот спички.

– А зачем спички? – начал раздражаться Бритвин. – Что ты ему, операцию будешь делать? Подводу надо искать!

Данила на минуту смешался от этого почти начальственного окрика, молча уставясь на тусклую во мраке фигуру Бритвина. Как-то так получалось, что тот теперь брал над ними двумя старшинство, хотя прямого разговора о том еще не было.

– Подвода, говорю, нужна. Не торчать же тут, пока полицаи защучат. Деревня далеко?

Данила оглядел в темноте мрачные лесистые склоны, будто там можно было что-либо увидеть.

– Волотовка тут должна быть. И хутора. Хутора, может, ближе.

– Где, в какую сторону?

Не очень уверенно Данила показал рукой вдаль:

– Будто туда, как по оврагу. Может, левее немного.

– Так! – живо прикинул Бритвин. – Ты, как фамилия?

Степка не сразу понял, что тот обращался к нему, и промолчал, зато Данила подсказал с охотой:

– Толкач.

– Толкач, а ну за подводой! А то поздно будет. Понял?

Степка с готовностью встал, чувствуя, что это правда. То, что его посылали невесть куда в ночь, теперь не обидело парня, хотя он подумал: почему не Данилу, который тут знал все ходы-выходы? Но Данила столько тащил раненого на себе по лесу. Подобрав автомат, Степка встал и, не мешкая, полез в мокрый кустарник.