Когда он вышел из тренерской, девчонка сидела на лавочке и смотрела в пол. Агеллар усмехнулся, наверно, готовится к самому страшному.

— Почему не разминаемся? — спросил он, подходя вплотную, и девчонка встала.

Тренер присмотрелся к ней поближе — глаза мутные, брови хмурит. Может, заболела?

— Что с тобой, Ранхил? — он коснулся лба, покрытого испариной, взял ее за подбородок…

И едва сдержался, чтобы не сдавить ее горло до хруста. Нос уловил причину столь скверного самочувствия его подопечной.

— И ты считаешь это нормальным — приходить ко мне на занятия с перегаром? — рявкнул он, отмечая, что девчонка даже не вздрогнула.

И дело не в замедленной реакции, она и в самом деле его не испугалась.

— А вы считаете нормальным унижать людей? — запрокинув голову, Ранхил посмотрела в его глаза. — Думаете, если вы старше и выше по положению, вам это дозволено?

Агеллар сжал кулаки.

— Ты — маленькая и глупая эгоистка, — обманчиво спокойно произнес он. — И если по своей детской наивности и скудоумию ты не распознаёшь, где унижение, а где воспитательная мера, то это говорит лишь только о твоей неопытности.

Она усмехнулась. Слишком смело для трезвого человека, и слишком цинично для своего возраста.

— Даже в воспитательных мерах должна быть мера, рейн Агеллар.

Алестер понял, что разумные доводы — это не то, чем они оба сейчас оперируют. Да, он перестарался, но и студентка второго курса — это не тот человек, который может ткнуть в его ошибки пальцем.

— На улицу, — приказал он, разворачиваясь и устремлялись к двери, ведущей на стадион. Ранхил последовала за ним.

На улице лило как из ведра. Ни одна мышца не дрогнула на лице тренера, выказывая его сожаление.

— Бегом марш! — оскалился он, но в ответ увидел зеркальное отражение своей улыбки.

— Есть! — раздался ответ, и они единовременно сорвались с места.

Дождь… Мне кажется, что даже мои легкие под завязку наполнены льющейся с неба водой, а спортивный костюм уже весит больше, чем я. Площадка на стадионе ухабистая. Когда-то давно здесь лежал асфальт, но годы и время были к нему жестоки. То и дело приходилось оббегать или перепрыгивать бурлящие дождем лужи. Остановиться, а значит сдаться, я не могла. Какая-то бешеная сила тащила меня вперед, и немалую роль играл сам Агеллар. Он бежал вместе со мной, только немного впереди, чтобы я видела перед собой цель и стремилась к ней. И сколько бы я не пыталась его догнать, он всё равно был на шаг впереди меня.

После пятого круга я дышала, как загнанная лошадь. После восьмого вырывающиеся звуки стали похожи на хрипы. После десятого открылось второе дыхание — а дальше я сбилась со счета. И дождь никак не прекращался. Он хлестал меня по лицу, стекал по волосам под одежду, прибавляя неприятных ощущений, но я всё равно продолжала бежать. Круги по стадиону были значительно меньше, чем по парку, но то, что тренер останавливаться не собирается, было очевидно.

Я обратила свой взор к небу. Бесконечная серая масса словно повисла на крыше колледжа, того и гляди, рухнет вместе со старым зданием. Вода разъедала и спортивную площадку, добавляя ям и рытвин. И вода размывала мою злость на тренера, обиды, нанесенные им, все произнесенные горькие слова.

Едва я это осознала, пришло избавление сверху. Я наконец-то споткнулась и через голову полетела в самую большую лужу на стадионе.

И вот стою я на четвереньках, с меня течет грязная вода, а я смотрю в свое отражение в луже и ищу вечный ответ на вопрос — за что? Но в том же отражении появляется еще одна фигура.

— Так кто кого наказывает, Ранхил?

Меня накрыл очередной приступ бешенства. Если он сейчас начнет надо мной изгаляться…

— Тебя губит твое же упрямство, — просто произнес он таким тоном, словно сказал: "На улице плохая погода", и протянул мне руку.

Я посмотрела на нее, затем подняла глаза на Агеллара и удивленно произнесла:

— Гореть вам в аду, тренер.

На что он невесело усмехнулся и ответил:

— А я уже…горел.

Он поднял меня и мы, не сговариваясь, вместе пошли назад, в здание колледжа. Я переоделась в сухое, но меня стал бить озноб. Всё же на улице весна, холодная и промозглая. Едва я собралась идти домой, Агеллар появился из-за двери тренерской и позвал меня:

— Ранхил, зайди.

Мне стало любопытно, что еще придумал тренер. И я едва не выронила свои вещи, когда увидела в тесной комнатушке кипящий электрический чайник, печенье в вазочке, две чашки и стул… Второй.

Я застыла у двери, силясь понять происходящее. И мне, признаться откровенно, не очень-то нравились мои мысли.

— Я хочу тебе кое-что предложить, — раздался над ухом голос Агеллара, и я вздрогнула. И я уже жду чувственных прикосновений, хотя и с нарастающим ужасом, вспоминаю, закрыт ли запасный выход, чтобы бежать, бежать как можно дальше от домогательств… — Не исключаю, что тебе это даже понравится.

А голос такой, словно тренер соблазняет меня. Он чем-то шелестит и подсовывает какую-то бумажку мне под нос. Я зажмуриваюсь. Воображение подбрасывает варианты один страшнее другого. Что там — контракт на продажу души дьяволу или рабство?