Микаэли кашлянул, выпрямляясь, и я, будто ошпарившись, убрала свои руки с его талии и невольно взглянула на Ларссона.

Боже мой. Это сложно. Это действительно слишком сложно. Особенно при свете дня, когда нет той загадочности, нет ощущения некоторой вседозволенности и безнаказанности. Ведь только ночью можно вести себя так, как днем не сможешь, потому что это будет выглядеть слишком пафосно, наигранно и пошло.

И вот глядя в лицо Йоакима, который все еще пялился на Джона, я поняла — если он сейчас посмотрит на меня, то это будет последним, что я смогу пережить в этот день, ведь все зависит от его взгляда, от того, с каким выражением он обратит на меня свое внимание.

Но Ларссон все не поворачивался, о чем-то договариваясь с Левеном, и мне почему-то показалось, что он напряжен. Хотя, конечно, это могло лишь казаться. Я слишком нервничала. Спасибо Катаржине, которая держала меня за руку, спрятав наши сцепленные пальцы у себя за спиной.

— Ладно, — донеслось до меня, — тогда поезжайте, куда вам надо, и потом сразу сюда. — Короткая пауза. — Или есть планы? — голос Ларссона прозвучал насмешливо, и он бросил все-таки в мою сторону короткий взгляд, а, заметив, что я смотрю на него, улыбнулся. — Тогда жду вас к вечеру. Управитесь?

Мои щеки предательски порозовели, но на этот раз от возмущения, потому как в словах Йоакима проскользнуло что-то неприличное. Парни переглянулись, а Микаэли сказал:

— Ну это не наша привилегия — встречаться со всеми девчонками одновременно.

Кажется, его слова сильно зацепили Ларссона, потому что он слегка покраснел, стиснул челюсти, переведя взгляд с Мика на меня, а я даже как-то загордилась ответом парня, который мог бы стать моим другом. Мне очень понравилась реплика клавишника, к тому же это показывало, насколько он смел и прямолинеен, и это тоже было мне по душе. И, между прочим, Микаэли сказал правду: у Йоакима есть девушка, а он еще со мной умудрился погулять.

— Не беспокойся, — бросил Ларссон, отворачиваясь, — тебе ничего не светит. Хотя…

«О нет! Только попробуй сказать что-то о поцелуе!».

Ларссон остановился, с насмешливой улыбкой окинул меня придирчивым взглядом, не преминув потаращиться и на ноги Кати, и сказал:

— Может Миа сегодня в настроении и подарит тебе поцелуй взамен на помощь, а? — этот подлец все же намекнул на вчерашнее. — Что скажешь, заплатишь за проезд?

— Ну, слышишь, ты?! — выкрикнула Катаржина, тут же ринувшись «в бой», но я поймала ее за руку, ответив как можно спокойнее:

— Не надо, Кати, — и не глядя на Йоакима, добавила: — Неуверенные парни всегда ведут себя таким образом. Ничего удивительного.

— Неуверенные? — вмиг вспыхнул Ларссон, а ребята принялись осаждать его, мол, успокойся, что за ерунда и почему ты злишься.

Ответа на вопрос он не дал, отмахнувшись, а когда Мик уже завел мотор и стал разворачивать мотоцикл, я еще раз поймала взгляд Йоакима, и он показался мне недовольным.

Стараясь не зацикливаться на этом, я отвернулась от него, обхватывая Микаэли руками, и мы укатили из этого места, оставляя позади клубы пыли.

Дождь и налетевший порывами ветер, застал нас почти у самого дома Элишки, но промокнуть под хлынувшим с неба потоком успели все четверо. Поэтому в темный коридор мы ворвались, визжа, хохоча, и, боясь быть отруганными жильцами, взлетели вверх по лестнице.

Элишка при виде нас — мокрых, замерзших и смеющихся — лишь выгнула бровь, а после пропустила в квартиру.

У нее мы провели всего час, чтобы не напрягать. Я подумала, им с Катаржиной есть что обсудить. Особенно учитывая внешний вид моей подруги, и ее, кстати, лохматую шевелюру, созданную искусственным способом, которая сейчас превратилась в милую кучерявую прическу.

Распрощавшись с бабулей Катаржины и с ней самой, мы втроем покинули квартиру. Несмотря на то, что Кати предлагала мне надеть сухую одежду, я все же отказалась, застегнула свою мокрую насквозь куртку и вышла вслед за парнями на улицу. Дождь не перестал, но превратился в морось, а от этого сделалось только хуже. Я мерзла, уже жалея, что не послушала подругу. Однако, когда устроилась на мотоцикле, вдруг получила от молчаливого Микаэли его кожаную куртку, чему безумно удивилась. Но благодарно улыбнувшись, я поспешила надеть ее, и она оказалась такой теплой и мягкой, что я невольно зажмурилась, чувствуя, как по телу бегут мурашки.

Мик не стал тормозить у самого моего дома, свернув за угол, и уже там, припарковавшись под раскидистым деревом, заглушил мотор. Джон еще на полпути свернул на другое шоссе, махнув нам напоследок рукой.

Мы остались с Микаэли. Сняв шлем, парень бросил на меня взгляд из-за плеча, и я осторожно сползла с сиденья, при этом стаскивая куртку.

— Можешь пока оставить у себя, — вдруг как-то добродушно улыбнулся Мик, однако я покачала головой и все равно протянула ему «косуху», говоря: