Отец вздохнул, почему-то смущенно отведя глаза, будто я сказала что-то запретное, а после все встало на свои места, когда, прочищая горло и немного потея, папа принялся говорить:

— Я доверяю тебе, Миа. Доверяю полностью. Но у меня нет никакого доверия к парням. Понимаешь… э-э-э… — О нет, только не это. Я сгорю от смущения. — Они могут быть не очень-то добропорядочными. Я хочу предостеречь тебя от ошибок. Ты так молода и хороша собой…

— Па-а-ап…

— Нет, выслушай. Я не стану заводить этот разговор повторно. Мне просто не хочется использовать свои боевые навыки по назначению, если кто-то из этих дворовых негодников… Ты слышала о Норуме? Джон Норум. — Я прищурилась, вспоминая это имя, и до меня дошло, что этот парень — гитарист из команды Йоакима, поэтому я кивнула. — Вот и отлично. Не связывайся с этими ребятами, поняла меня? Они как шальные носятся на мотоциклах по улицам, да к тому же играют свою дикую музыку. Не связывайся, — повторил папа, и я невольно вздрогнула, потому что в дверь постучали. Отец взглянул в окно и повернулся ко мне со словами: — Я ведь знаю, что это они. Да, Миа? Это они? Те ребята из компании Норума? Смотри мне, милая, если хоть один из них тебя тронет, обидит или… что-то еще…

— Вот насчет этого «что-то еще» я не хотела бы слышать. Мама меня подготовила ко всему, пап. Не волнуйся об этом, ладно? — протараторила я, вскакивая из-за стола с пылающими щеками.

Отец последовал за мной, когда я ринулась в холл, выдохнула у самой двери и распахнула ее.

На пороге стояли два скромно одетых, причесанных и улыбчивых парня. Я от их вида даже растерялась. Джон и Йоаким действительно постарались. Правда я уже буквально слышала в своей голове мягкий голос Элишки, которая ругает их за вот эти прически. Ну не свойственно подобное для шведской молодежи, не такие у нас тут все. Эти слишком мчащиеся за модой, что ли. Будто впереди времени.

Я в этот миг почему-то сильно загордилась ими, а парни стояли и таращились на меня с широкими улыбками на лицах, но потом я поняла, что смотрели они вовсе не на меня, а на папу, который замер за моей спиной, скрестив руки на груди. Я обернулась на него и сказала:

— Пап, это Джон и Йоаким. Мы едем к Элишке.

— Доброе утро… — только и успели почти в унисон поздороваться ребята, когда отец выдал, прищурившись:

— Я вас запомнил, парни. Имейте это в виду…

— Э… да, — кивнул Ларссон, непонимающе моргая. — Хорошо.

Я поспешила выскочить на крыльцо и, на ходу попрощавшись с папой, буквально принялась уводить парней под руки подальше от нашего дома. И только скрывшись за поворотом, мы остановились, нелепо переглядываясь и начиная тихо посмеиваться, а после и вовсе громко расхохотались.

— Мировой у тебя отец, — пробасил Левен, при этом подталкивая нас к проезжей части, потому что на светофоре уже загорелся зеленый свет.

— Да, я знаю!

Мы все смеялись и толкались, и у меня возникло ощущение, что знакома я с ними уже как минимум несколько лет. Такие отвязные и совсем не сдержанные, как другие наши парни. Как, к примеру, мои одноклассники — скучные и кислые. Эти ребята были такими энергичными, веселыми, с большим запалом и внутренним стержнем. Что-то горело в них, что-то кипело, и, кажется, это называлось — жизнь, молодость.

Мы решили погулять по нашей местности, пока дожидались автобуса. Но для начала купили вкусности для Элишки, причем заплатил за все Джон, сильно нервничавший перед встречей с ней. Потом мы ели мороженое, перемазав Левену лицо, потому что одновременно с Ларссоном ринулись к нему, когда тот нечаянно ткнулся носом в стаканчик пломбира. После искали, где бы умыться; ворвались в кафе и спросили уборную; как дети толклись в тесном помещении, подсовывая руки под струю воды, брызгая друг на друга, из-за чего в итоге стали выглядеть жутко неряшливыми.

Развлекались весь этот час, а после, сообразив, что уже опаздываем, побежали в сторону остановки. Причем Йоаким несколько раз останавливался, чтобы подождать меня.

Естественно, куда мне до них, длинноногих и спортивных парней?

В итоге в автобус мы запрыгнули, когда уже закрывались двери, да и то благодаря Ларссону, потому что он под конец пути просто подхватил меня на руки и вскочил на ступеньку, а там, в салоне, мы упали на сиденья, от чего я сильно ударилась пятой точкой, а Йоаким врезал мне лбом в ключицу. Я едва не завизжала от боли. Но вместо этого просто заливисто рассмеялась, вызвав шепот негодования у пассажиров, но Левен тут же стащил приятеля с меня, а я, осознав, как мы выглядели со стороны, когда Ларссон лежал сверху, покраснела и вскочила.

Сели в самом конце автобуса. Из динамиков лилась поп-музыка, такая легкая и совсем ненавязчивая, что я расслабилась, хотя и чувствовала некоторое волнение из-за сидящих по обе стороны от меня Джона и Йоакима. Скорее, именно из-за второго. Он мне понравился. Было что-то успокаивающее в Ларссоне, такое, отчего хотелось опустить голову на его плечо, закрыть глаза и предаться мечтам. Он, кстати, сбрил свои усики, за что я была ему мысленно благодарна. С ними Йоаким казался, мягко говоря, не очень, а теперь прямо похорошел. Однако немного детская припухлость его щек и ярко выраженные чувственные губы, которые Йоаким постоянно облизывал, все же придавали лицу парня мягкости, и он казался немного… девчонкой? Да, это верное определение. Но лучше ему об этом не знать. К тому же прекрасное телосложение развеивало подобное мнение. Уж в фигуре парня точно не было ничего женственного.

— Где выходим? — прервал поток моих мыслей Ларссон, и я встрепенулась, принявшись озираться по сторонам.

— Уже! Уже выходим! — воскликнула я и вскочила.

Поняв, что оставила на сиденье сумочку, я резко развернулась, чтобы забрать ее, как тут же врезалась в Йоакима, при этом наступив ему на ногу.

Боже, какой позор! Я просто сама неуклюжесть.

Глупо улыбаясь и продолжая краснеть до корней волос, я извинилась и забрала из рук Ларссона свою сумочку, которую он держал перед собой. Парень лишь улыбнулся и кивнул.