Я проснулась вся в поту с ощущением дикой неудовлетворённости. Всё тело горело и ломило, я металась по кровати и выла в подушку. Это-то меня и выдало. Алан ворвался в мою комнату с глазами полными страха. Но он втянул носом воздух, и в его глазах страх сменился желанием. Сопротивляться я не стала, я конечно упрямая, но не настолько же. Сейчас я его хотела, хотела также как когда-то в начале нашей супружеской жизни. В это ранее утро впервые за долгое время мы смогли полностью отдаться друг другу, и получить настоящую разрядку и удовольствие.

Больше одна я не спала.

Не могу сказать, что эта «ночь» сильно изменила наши нынешние отношения. Скорее, случившееся можно было назвать наваждением, которому я поддалась. Но в минуты покоя, которых у меня было не так уж и много, тот сон продолжал меня преследовать и будоражить мою кровь. Но, что это было: мои тайные желания, грёзы о будущем или реальный отрывок из будущего? Ну а что? Если я уже неоднократно входила из собственного тела, то откуда мне знать, на что ещё я могу быть способна? Тем более сейчас, когда я уже практически не человек.

Ужасно хотелось поделиться своими переживаниями с Мартой, но попыток связаться с ней я не делала. Конечно, по словам врачей, трансформация проходит даже лучше, чем они предполагали, и это даёт робкую надежду на то, что я всё-таки выживу. Но я не рисковала, отлично понимая, что в любой момент что-то может пойти не так.

С первых дней пребывания на базе, меня стал мучить вопрос: а где все эшры? Просто кроме Алана и группы медиков я так никого и не увидела, хотя по логике здесь их должно быть очень много. Не могли же они из-за меня закрыть базу от других эшров… или могли? Как же я удивилась, когда узнала, что мы всё-таки не одни здесь.

Оказывается, они сумели так продумать графики тренировок, чтобы я ни с кем не пересекалась. «Зачем это было нужно?» – спросите вы. Меня не хотят никому показывать, так как эшари в боевых операциях у них не участвуют, а, следовательно, подобными тренировками не занимаются. Так что мой случай, как ни посмотри, из ряда вон. «А как же мой запах?», – подумалось мне. Ну, тут мне не стали ничего объяснять, просто сказали, чтобы я не забивала себе голову всякими глупостями. Здесь как в армии никто лишних вопросов не задаёт. Да, пожалуйста, у меня и без того куча проблем.

С каждым днём становилось всё холоднее, а спортивную экипировку мне утеплять не спешили. Я начала думать, что меня решили закалять и радости от этого у меня не прибавилось. На холоде, тело начинало плохо меня слушаться – мышцы буквально деревенели. Но к концу ноября я с удивлением поняла, что мне не холодно. Сначала долго прислушивалась к своим ощущениям, видела пар изо рта, – а телу совсем не холодно. Оказывается, теперь я, как и все эшры не чувствительна к холоду! Чем холоднее на улице, тем выше у меня температура тела и наоборот. Потрясающе! Ну, хоть что-то хорошее.

***

Через месяц у меня начало меняться обоняние, и я была искренне рада, что мы уехали из города. Так как даже представлять не хочу, что бы я во всех красках там почувствовала. Теперь, я абсолютно точно знала, что о том, что я на базе знают все её обитатели. И узнала, как их здесь много. Всё это так странно…Сначала я вообще решила, что у меня галлюцинации, на фоне всё усиливающихся болей: я буквально видела фрагменты чужих тренировок, перемещение отдельных эшров или их групп – они выглядели как силуэты сотканные из дыма различных оттенков, а иногда мне и вовсе виделись вполне стандартные картинки, как мираж в пустыне. Никогда не думала, что запах может носить такую почти материальную форму. Запахи буквально показывали мне, что происходило на этом месте какое-то время назад – словно это отрывок из воспоминаний. Это очень меня отвлекало и доставалось мне от Алана крепко. Отвлекаться мне нельзя совсем. Отвлеклась и всё – я уже корчусь от боли на мёрзлой земле.

Заметив мои странности, Алан стал учить меня концентрации в боевых условиях. Отличать нюансы запахов и абстрагироваться от них. Чем-то это напоминало то, как я училась контролировать слух, но гораздо сложнее. Сейчас на подробные занятия у нас совсем не было времени и пришлось довольствоваться отрывочными знаниями и, главным образом, учиться, не обращать на запахи внимание.

Но, ночью, когда мы оказывались с Аланом одни в небольшой комнате, и его запах начинал обволакивать меня со всех сторон, ни о каком контроле не могло быть и речи. У меня просто сносило крышу! Как бы я ни была зла на него за прошедший день, вся агрессия моментально перерастала в сильнейшее болезненное желание. В такие моменты острой вспышкой проносилась тревожная мысль, что я становлюсь животным, – просто самкой, живущей одними инстинктами. Какое бы удовольствие мне ни приносили эти безумные ночи, где боль и наслаждение смешивались в единый коктейль, страх и нежелание остаться такой навсегда охватывали меня всё сильнее.

Я больше не понимала кто я. Разве это я раньше держала в руках тоненькую кисть и писала картины? Или, может, сидела в офисе за компьютером, разрабатывая новые интерьеры? Неужели я была той трусихой, что тихой мышью сидела в своей комнатушке и боялась потревожить покой своей тётки? Сейчас с каждым днём я ощущаю, как бурлящая сила начинает проникать в мою кровь, пока ещё тоненькой струйкой, по капле, но она всё растёт и дурманит моё сознание.

Я хочу, остаться человеком или не хочу? Какой нелепый, казалось бы, вопрос… Но он преследует меня ежеминутно. Вот Алан, к примеру, он же не ведёт себя как животное? А почему? Потому что он не животное – он эшр. А значит и мне не следует уходить за грань.