– Твой организм пришёл в норму, – пояснил Алан в ответ на мой удивлённый взгляд. – Твои анализы больше не показывают никаких отклонений. С ума сойти можно! Представляешь! Наши биологи до сих пор в шоке. Они сказали, что твои прошлые анализы более не пригодны для изучения, а новые демонстрируют те же показатели (с поправкой на продолжение мутации, конечно), что и до этого инцидента. У них даже никаких доказательств этому не осталось! Думаю, что это даже хорошо. Не хватало ещё, чтобы после всего через что тебе пришлось пройти, тебя бы сделали подопытной мышью.

От его слов нервная дрожь сотрясла всё моё тело. Ну, уж нет! Когда я выберусь отсюда, больше никаких врачей! Но как же опять всё болит! Чёрт! Сколько я уже не была с Аланом? Две ночи, три? Ноги скрутило болью. Я застонала и отвернулась от него. Он вновь стал гладить меня по голове и от этой нехитрой ласки, тело, скрюченное от напряжения, стало потихоньку отпускать. Хочу, чтобы он меня обнял, хочу ощутить его поцелуй, ощутить его руки, прижимающие меня к его горячему телу. Сейчас, немедленно!

Я обернулась к нему и сорвала дыхательную маску. Потянулась к нему руками, умоляюще смотря ему в глаза.

– Пожалуйста, люби меня сейчас, возьми меня. Ты мне так нужен! Алан, прошу! – зашептала я.

– Ты ещё не достаточно восстановилась. Рина, прошу, потерпи ещё хотя бы пару часов! – взволнованно ответил Алан.

– Это жестоко! Ты мне нужен сейчас, а не через пару часов, понимаешь! Очень нужен!!!

Горькая обида затопила моё сердце. Я знаю, что он заботится обо мне, но как мне объяснить ему, что сейчас лучшей заботой обо мне будет секс со мной! Ох! Как же скручивает внутренности! Я вновь застонала, выгнувшись дугой. Меня бросило в жар, по лицу заструился пот. М-м-м-м, у-у-у, боль как при месячных, только в стократ сильнее. Спазм, один за другим, словно схватки. И кого же я сейчас рожать собралась?

– Алан, мне больно! Всё внутри, ах… всё скручивает, – сквозь стиснутые зубы простонала я.

Опять врачи, забор крови, капельница. А я знаю, что мне нужен он, и весь этот ужас прекратится. Но они не понимают, и он не понимает! Почему?!!!

Моё сознание стало куда-то уплывать, голоса врачей слились в единый гул. Тело стало биться в судорогах, жар всё нарастал, я вцепилась когтями в матрас и продолжала звать Алана. Ты должен мне помочь! Должен!!!

Наконец я ощутила его руки на своих руках, а его губы оставили лёгкий поцелуй на моём лбу. Нет, губы, поцелуй меня в губы, если хочешь чтобы я осталась жива… Да, вот так! Как же хорошо! Я так скучала по твоим губам. Боль внутри отступила, оставив после себя жар. Но спазмы и не думали проходить, они стали поверхностными, но очень частыми. От чего дышать было очень трудно. Я обхватила мужа руками, зарылась пальцами в его волосы и продолжила его целовать, буквально впиваясь в его рот, словно хотела съесть его целиком. Он подхватил меня на руки и прижал к себе.

– Рина, мы должны уйти в нашу комнату, – зашептал мне в губы Алан, в перерыве между поцелуями.

– Нет, я не выдержу! Это так долго! – захныкала я и вновь потянулась к его губам, впиваясь когтями в его сильную шею.

– Выдержиш-ш-шь, – прошипел он мне в губы.

А дальше лишь ощущение потоков воздуха, которые слегка охлаждали мою разгорячённую кожу. Лифт, как же я не люблю лифт…Душно, меня всю трясёт, я прижимаюсь к его не менее горячему телу. Не выдержав, впиваюсь клыками в его шею, царапаю его плечи. Алан рычит. Приехали! Опять движение воздуха, мелькание дверей. Всё, мы внутри!

Дальше всё слилось в единый вихрь: из боли, наслаждения, наших стонов, рычания, укусов и поцелуев! А мне было всё мало, я хотела его всего без остатка, до последней капли! Может это и убьёт меня, но пусть лучше так, чем под капельницей в больничной палате! Это было какое-то безумие. Он почти обратился! Помню его серую кожу и блестящие чёрные глаза, он действовал более грубо, чем обычно, стискивал меня до синяков, до хруста костей. Но я сошла с ума, я просила ещё. Я хотела раствориться в нём, в этой боли, в этом наслаждении. И катись оно всё к чертям! Моё тело уже всё состоит из наслаждения, каждое нервное окончание горит и пульсирует. Я кричу! Он выпивает мои крики. Я вновь впиваюсь в его шею, он отвечает мне тем же. Мне кажется, нас больше нет, и нет ничего вокруг. Я хочу умереть, и возродиться для него. Быть только с ним, до конца, до последнего вздоха!

Это безумие длилось пять дней! Пять дней мы ничего не ели и не пили. Мы сходили с ума. Тренировки, спарринги, пф-ф-ф. Это всё ерунда, треш был в эти пять дней. Нагрузка на тело адская, повреждений – сто процентов, восстановление – сто процентов. Я действительно умирала и возрождалась бессчетное количество раз. Меня словно прокалило в адском горне и выковало заново.

***

На шестой день я открыла глаза и поняла, что у меня больше ничего не болит. Совсем. Это так странно… Почти забытое чувство. Кто-то сказал, что боль показывает, что ты ещё жив. Так, я что умерла? Или вновь превратилась в ледышку? Прислушалась к себе внимательнее, посмотрела на свои руки. Обычные руки, бледные, правда, но не белые и даже не холодные, насколько я могу судить. А когти изменились! Теперь они больше напоминают обычный немного хищный женский маникюр, чем когти, какими они были накануне всего этого… Странно… Вот так взяли и изменились…

А где Алан?! Сердце бешено заколотилось в груди. Я сосредоточилась и глубоко вдохнула. Да-а-а, нашими запахами здесь всё отлично промариновалось, не поймёшь ничего. Подключила слух: шорох, определённо, еле слышный шорох в ванной комнате. Но не успела я предпринять хоть какие-то действия, как дверь ванной распахнулась, открывая моему взору очень заманчивую картину: обнажённый мокрый Алан собственной персоной просушивающий свои шикарные длинные волосы: они у него до середины бёдер отрасли за всё это время. Да эльфы бы сдохли от зависти при виде такой красоты! А я вновь завелась. Мне кажется, я превратилась в нимфоманку! Так же нельзя!