София не стала дожидаться согласия и поспешила изложить мысль:

— Допустим, я потерпела незаслуженно… Я пострадала, хотя ни в чём не виновата. Поэтому я не в состоянии простить! Ведь мне нанесли ущерб… чего-то лишили… У меня забрали… какую-то частицу души. Так же бывАет?

София сделала паузу и, убедившись, что ему интересно, продолжила:

— На самом деле, у меня не убавилось… А прибавилось… Вы так никогда не думали?… У меня не забрали, мне дали. Я приобрела нечто, чего не имела до этого… Вот это нечто и будет жить во мне до того момента, пока я окончательно не буду разрушена! Надежда обрести свободу… Избавиться от боли… выльется в желание отомстить, тем самым решая проблему, которая таким способом не решается… Никогда!… Так как она не снаружи, и не в моём враге… Она внутри меня!… Враг живёт здесь! — София показала на сердце, — к сожалению, истина такова!… Я это знаю точно… И вы тоже!

Алекс занервничал:

— Кто сказал, что это истина? Несправедливость должна быть наказана… За предательство положен спрос… Это самое гнусное, что можно придумать!

— Спрос должен быть! Спросится с каждого. И с меня и с вас… Только боль никуда не уйдёт… Ведь она возникла от обиды, верно? То, что я отомстила… не значит, что я рассталась с обидой… Ведь я же всё равно не простила!… — София произнесла последнюю фразу медленно, чтобы её смысл достиг Алекса, — Даже если несправедливость будет наказана, я всё равно не простила!

— Теория чудесная… только наивная. И сильно расходится с практикой.

Алексу неприятно было это выслушивать и, как всегда в такие моменты, он перешёл на «поэзию»:

— Я не козёл для отпущения обид

Идите к Богу, пусть Он вас простит!

Мне станет легче, если будет глаз за глаз,

И зуб за зуб… такой мне больше нравится наказ!

София сухо похлопала в ладоши:

— Ещё один талант? Сколько же их у вас?…

ГЛАВА 8

Батюшка с Морячком, услышав хлопки из соседнего купе, прислушались. Затем Батюшка достал из сумки хлеб с колбасой и подвинул Толику:

— Нарезай. Ешь!

— Не хочу.

— Что ты брешешь, не хочу!… Я же вижу, не жрёшь ничего два дня. За воротник только льёшь!

Батюшка не скупился на грубоватые выражения, но Толик на него не обижался. От Батюшки не исходила агрессия. Его глаза даже в эти моменты оставались добрыми и детскими. Батюшка, изредка бросая укоризненный взгляд на морячка, нарезал колбасу и строго предупредил:

— Я щас закатаю тебе!

— Мне сухомятку нельзя… а жидкость закончилась… От сухомятки язва… Всех, между прочим, касается!

— Кроме меня. Мне смерть от болезни не грозит… Свыше пророчество получил — убьют меня… Поэтому, что хочешь могу есть… Знаешь, как у меня частенько в детстве бывало? Отец ставил варить сосиски, а меня просил сбегать за хлебом… Когда я прибегал из булочной, кастрюля была уже пуста… Так отец учил меня быть проворным в этой жизни!

Толя нехотя взял кусочек, положил на хлеб, страдальчески посмотрел на кормильца и откусил. Батюшка удовлетворённо спросил:

— Откуда про великую скорбь знаешь, атеист?

— Я много чего знаю… Антихрист и всё такое… Сначала новый порядок установит, а потом начертание на руку или на лобешник на… — Толик оживился, — И копец всем, не читал разве?

— Да как не читал. Так и есть!

— А без этого знака ни хрена не купишь, не продашь! То есть — ни выпить, не закусить. Нормально?

Батюшка пошутил:

— Я и смотрю не ешь ничего… Готовишься?… А что тебе? Поставил эту нашлепку да и живи себе, пей, гуляй?

— А долго не погуляешь… Язвами покроешься… Все, кто поставит, язвами пойдет. И в преисподнюю на…

Толик с гордостью смотрел на Батюшку:

— Ну что? Кое-что, как видишь, знаю, да?

У Софии горели щёки, она возбуждённо перешла на шёпот, пытаясь переубедить Алекса:

— То, что потеряет мой обидчик разве компенсирует мои потери? Вы отняли у меня мизинец, я у вас руку. Теперь мы квиты и я свободна от обиды?… Так по-вашему?…

Мизинец не вырос… Его больше никогда не будет! Как это забыть? Его уже не вернуть! У вас отняли 20 лет, вы заберете у вашего врага его жизнь… Вернёте молодость? Нет!… Продолжите сидеть в своей тюрьме… Не так?

София ждала пока его ответа. Алекс молчал, поэтому она продолжила:

— Обида!… первое от чего необходимо избавляться… Иначе… —

София начала загибать пальцы на руке:

— Обида… Непрощение… Месть… Безумие… и смерть! — загнула она пятый палец и пояснила:

— Общеизвестная стандартная цепочка… Есть другая, если хотите, необычная… Обида… — София загнула указательный палец.

— И прощение! — она вернула палец на прежнее место, добавив, — И жизнь!

Алексу опять не хватало воздуха, он сколько мог, набрал в лёгкие и выдохнул. Его раздражала эта тема, особенно из её уст. «Что она понимает? Начиталась умных книжек и верит, что это избавит её от дальнейших „приключений“ и сопутствующих страданий!»