Ирина, как ни в чем не бывало, принялась собирать со стола грязную посуду вместе с остатками борща в тарелках. Выбитая из колеи, внезапной яростью подруги Мария, сидела на кровати и хлопала глазами. Когда Ира с кучей посуды в руках, замерла у двери потому, что никак не могла справиться с препятствием, Маша, суетливо подскочила на помощь подруге. Она открыла дверь, выпуская ту в коридор, где зеваки, шушукаясь и хихикая, обсуждали скандал в гостеприимной комнате. Не обращая на них внимания, девушка гордо проследовала в кухню.

Татьяна пришла часа через три, несчастная и потерянная. До ее появления, Ирина чувствовала свою правоту, легко и просто оправдывала резкость слов и жесткость поведения. Марша с ней была согласна целиком и полностью. Сколько можно было терпеть дармоедство и откровенное хамство трех зарвавшихся парней? Желаете питаться домашней едой? Пожалуйста! Только давайте питаться вскладчину с оказанием посильной физической помощи. Так нет же, пришли, поели и пока!

Теперь, глядя на несчастную девушку, бунтарка задумалась о другой стороне медали. Она ведь видела и понимала, что для Тани готовка и прием Кешки и его друзей это, как бы, выражение любви: возможность встретиться с ним, окружить вниманием и заботой. Татьяна жила обедами и ужинами. Вечером Славка и Димон уходили, а Кешка оставался. Чем влюбленные занимались после того, как девчата покидали общежитие, оставалось тайной для всех. Подруги не лезли в личную жизнь соседки по комнате. Главное, к полуночи, к их возвращению, «Ромео» покидал апартаменты. Всех все устраивало!

Резкий, уничтожающий выпад в адрес завсегдатаев, разрушил установившийся порядок общения. Татьяна лишилась возможности жить потребностями Кешки и выражать свою любовь к нему. Безусловно, ее было жалко. В голове появились жалостливые провокационные мысли. Ирина пыталась забыться одолженной на время интересной книгой, однако чувство вины не давало покоя. Она села на кровать к подруге. Татьяна лежала отвернувшись к стене и толи делала вид, что спит, толи в самом деле уснула в тихой печали.

– Тань, – тронула за плечо. Тишина, никакой реакции.

– Тань, я, конечно, виновата, что сорвалась. Наверно, так нельзя. Наверно нужно было по-хорошему, по-людски. Извини меня. Мне, правда, очень неприятно и стыдно, – голос Ирины дрожал в полной тишине комнаты.

Девушка повернулась и легла на спину. Из ее глаз текли слезы. Ирина шмыгнула носом раз-другой и тоже, не сдержавшись, заплакала. Маша, наблюдавшая картину «Покаяние» со своей кровати, потянула со спинки махровое полотенце потому, что у нее засвербело в носу и по щекам потекли горячие ручейки прямо на подушку. Они ревели молча и горько. Ревели каждая о своем, вот так, на ровном месте. Бывает! Когда волна слезной печали схлынула, Татьяна скорбно произнесла:

– Я же хотела с вами поговорить про ребят. Хотела объясниться, мы с Кешей уже все обговорили. Он и с друзьями все решил . . . .

– Что решил? – Ира громко чихнула.

– НУ, что они по очереди будут помогать мне, в магазин ходить, готовить. Денег дадут.

– Почему же ты молчала? – в разговор со своей кровати вступила Маша.

– Не успела сказать.

Ирина пересела на стул около стола. Спокойный вид и размеренный тон говорили о том, что возобладавшие над разумом эмоции укрощены и теперь ее речь обдумана, а слова взвешены.

– Танюша, ты пойми, дело не только и не столько в деньгах или продуктах. Кеша с друзьями являются к нам, как к себе в общагу. Мне кажется, они у себя в комнате бывают меньше времени, чем у нас. Наша комната стала просто-напросто проходным домом. Они приходят, когда хотят, уходят, когда хотят. Иногда хочется полежать, отдохнуть, поухаживать за собой. Извини, ногти на ногах подстричь, а они сидят и сидят. После футбола вонючие – дышать нечем, «хоть святых выноси».

– Маша, тебе тоже не нравилось, что ребята у нас часто засиживались? – неожиданно обратилась Таня к соседке.

Марии хотелось успокоить, поддержать Татьяну в ее такой жертвенной, абсолютно непонятной любви к Кешке. Но поддерживая Таню, она предаст себя и Иру. Ведь ей, действительно, неприятно постоянное присутствие в комнате посторонних людей, да еще парней кичливых и самовлюбленных.

– Да. Мне тоже не нравилось, – Мария согласием, как бы, объединялась с Ириной против Татьяны.

– Ладно, теперь уже все равно, – обреченно махнула рукой девушка и села на кровати. – Они сюда больше не придут. Сама буду к ним ходить.

– Это как? – не поняла Ира

– Буду ходить готовить им обед и ужин.

– Ты с ума сошла? – ахнула Ира.

– Почему?

– Ты приехала сюда для поступления в институт. Надо готовиться и сдавать экзамены. Осталось всего ничего. Зачем все эти заботы? Если не поступишь, придется расстаться с Кешкой . . . .

– Нет, не придется. В любом случае мы будем вместе, – начинала злиться «Джульетта».

– Таня, ты стала нянькой, прислугой. На что тратишь время?

– Ира, ты бы лучше посмотрела на себя и на Машку. Вы куда тратите? Днем пляж. К вечеру накраситесь, напомадитесь и вперед! У вас то, что в голове? Киношки, танцульки, гулянки, развлекалки. Я хоть пользу приношу, людям добро делаю, а вы две эгоистки только о себе думаете.