Дочка – мать в детстве, точная копия, такая же тонкая, звонкая, с такими же пепельно-серыми жиденькими косичками. Единственное различие между родственницами – чуть длинноватый нос у дочери, видимо, заслуга отца. Серенькую мышку звали Люсей. Она неуловимо напоминала этого пугливого зверька не только внешностью, ее довольно необычные перебежки по общим местам квартиры соответствовали поведению мышки, попавшей в неблагоприятные условия. Люся, как и мама, чаще всего сидела в своей норке. С Машей не дружила, может быть в силу, большой разницы в возрасте и потому разных интересов, может быть, просто по собственной нелюдимости. Во двор выходила крайне редко, гуляла всегда сама с собой. Замкнутая, словно обиженная на весь белый свет, дурнушка.

Маша, наоборот, была девочкой общительной, легко находила общий язык с подружками года на два-три старше себя. Родители покупали ей игрушки, которые та успешно таскала на улицу и делилась со всеми. Отец настойчиво внушал дочери, что своим нужно делиться и не жадничать, а вот чужое лучше не брать. Только в доме появлялась чужая вещь, якобы данная хозяином поиграть, папа ругал Машу и требовал немедленно вернуть игрушку. Девочка ревела от несправедливости, но несла отдавать.

Детей разных возрастов во дворе гуляло много. Родители не боялись отпускать своих отпрысков на улицу. Никто никого не крал. Если и дрались, то как-то незлобно, без агрессии и садизма. Большим преимуществом двора было наличие высокого каменного забора по периметру, побеленного белой известью. С улицы во двор вела только калитка, поэтому никаких машин не разъезжало. За детьми следили из окна, между делом. Украшали территорию многочисленные кусты сирени и шиповника, порой, переходящие в самые настоящие заросли.

В этих зарослях, прямо у забора, девчонки строили самые настоящие домики. В строительстве использовали кирпичи с соседней стройки. За ними ходили стайками, через узкий лаз в заборе, брали по одному и, приседая, прячась, тащили во двор, к забору. Взрослее дядьки не обращали внимания на безобидных девчонок. Те близко к объекту не подходили, крутились за поддонами с кирпичом, что на самом конце строительной площадки. Родители то же особенно не вникали в занятия детей. Главное – со двора не ходят. А что шуршат там себе в кустах, так на то они и дети.

Кирпичи просто ставили друг на друга, сооружая стены, крышей служили куски бросовых досок все с той же стройки. Неважно, что из досок торчат гвозди и они необработанны. Занозы в пальцах – дело обычное. В каждом домике помещалось только два человека, и влезать в него можно было исключительно на четвереньках. Сидели, подобрав под себя ноги и понятно, не облокачиваясь о стену. Дышали тоже через раз, поскольку конструкция была чрезвычайно хлипкой. Но все эти неудобства не могли повлиять на чувство гордости за обладание собственным жильем.

Счастливые обладательницы собственных домов, тащили из своих квартир кукол, детскую посуду, всевозможные тряпки. В кустах у забора, в «новостройках» закипала игрушечная семейная жизнь. Играли в основном в дочки-матери. В силу того, что девчонки сами строились, сами приносили необходимые вещи, то и участвовали в игре сами. Мальчишки же на стадии строительства, как правило, занимались своими делами. Только обустроенные дома принимали своих жильцов, на пороге появлялись «захватчики».

Начинались столкновения между защитниками и нападающими. Целью защитников было – во что бы то ни стало сохранить кровью и потом отстроенное сооружение. Нападающие стремились любой ценой разорить и уничтожить объект нападения. События всегда развивались по отработанному сценарию. Сначала ребята просились по-хорошему допустить их к недвижимости, чтобы они, так из любопытства, посмотрели. На жесткий отказ переходили к желчным оскорблениям. Потом незаметно дело доходило до камней и палок. Нужно отдать должное, девчонки горой стояли за свои хоромы, героически отражали атаки разорителей. Бой заканчивался чьими-то женскими слезами, что заставляло нападавших ретироваться врассыпную.

Летним, непривычно жарким днем, когда полдень уже медленно, но верно перекатывался из бурно проходящего обеда в послеобеденную, ленивую дремоту, Маша после долгих уговоров мамы, вышла в полупустой двор. Непривычная для данных широт полуденная жара разогнала по квартирам не только молоденьких мам с малышами в колясках, даже вездесущих, отчаянно стойких к любым непогодам, старушек у подъезда. В тени сирени, за деревянным столом, старики вяло «забивали козла», дородная женщина из соседнего подъезда развешивала мокрое постельное белье, на веревку, натянутую между двумя деревянными столбами и подпертую посередине длинной широкой палкой. Подростки на углу разложились со своими собрано-разобранными велосипедами.

Люди входили в калитку двора и, не задерживаясь, исчезали за дверями своих подъездов. Те, кто выходил на улицу из дома, спешно покидали двор и за калиткой исчезали в городской суете. Мария немного задержалась на крыльце подъезда, покрутила головой по сторонам и, оценив ситуацию, направилась в кусты, к забору, где вчера завершилось очередное побоище. Она решила воспользоваться отсутствием народа и навести порядок в домике, построенном вместе с Анькой.

Спрыгнув со второй ступеньки крыльца на раскаленный асфальт, услышала, как у нее за спиной скрипнули ржавые пружины, дверь открылась. Девочка обернулась, из-за двери медленно показалась заспанная Люся. Аккуратно заплетенные косички послушно свешивались на плечи, поверх летнего сарафана наброшена легкая кофточка, в руке безжизненно болталась пустая плетеная авоська. Маша моментально заинтересовалась маршрутом соседки. В самом деле, к кирпичам она всегда успеет.

– Люсь, ты куда?

Люся, видимо, еще не совсем проснулась, не обращая внимания на любопытную девчонку, неопределенно махнула авоськой в сторону калитки. Мария в два прыжка вернулась на крыльцо. Подобострастно заглядывая в опущенные глаза соседки, уточнила:

– Туда? На улицу? Да?

Это там, на городской улице, где по рельсам ходили звеняще-гремящие трамваи, раскатывали автомобили и автобусы, ходила, ехала, бежала настоящая, интересная жизнь. А у них во дворе все тихо, мирно. Одни и те же люди, одни и те же события. Ой, как хочется окунуться в эту толкотню.