Честно говоря, Люба ехать на малую родину мужа отчаянно боялась. Как-то не принято было в те времена тайно жениться, позорно, что ли для глубинки. Впрочем, своих родителей она тоже не спрашивала, поставила в известность предъявленным документом о регистрации брака, оформленным по всем правилам и законам социалистической действительности, где говорилось о ее новом статусе – мужней жены. Одно дело, обойти вниманием церемонию бракосочетания, намеренно отказавшись от крупных, никому не нужных затрат, среди близких, понятных тебе родственников. Совсем другое дело, продиктовать собственную волю незнакомым людям.

Родители молодой женщины люди обычные, рабочие, без претензий и сбережений. Им все же пришлось из долга перед родственниками устроить праздник в близком кругу, правда с новым платьем, туфлями, сытно пьяным застольем и обязательными в данном случае криками «Горько!». Павел своей обстоятельностью, житейской, хозяйственной мудростью пришелся ко двору. Очень понравился матери, но особенно, отцу жены. Непривычно много общего открылось между тестем и зятем. От Калинина до поселка, где проживали тесть с тещей и старшая, незамужняя сестра Любы, километров семьдесят по бездорожью. Навещать родственников доводилось редко, в основном по праздникам, зато принимали молодых всегда радостно и от души.

Несмотря на вялые сопротивления Любаши, ехать на Урал все же пришлось. Кроме отца и матери у Павла был старший брат и две младшие сестрички. Вопреки страхам молодой женщины, встретили новоиспеченную семью доброжелательно. Когда зашла речь о планах, так сказать, на обозримое будущее, Павел и открой соображения на сей счет. Отец молча задумался, помрачнел, а мать, женщина открытая, эмоциональная, скрывать досады не стала:

– Что же ты, сынок, такую несправедливость делаешь? Мы тебя вырастили, образование дали, на помощь твою надеялись. Вон, девчонок надо поднимать, замуж выдавать, старшего брата женить, а ты по-своему распорядился . . . В хозяйстве мужские руки нужны . . . Ты, значит, в чужих краях счастье надумал искать . .

Люба от материнского укора запылала краснее мака, глаза в пол потупила. Павел, видимо, готовый к такому повороту, спокойно, уверенно ответил:

– Ты права, мама, во всем. И мне, наверно, было бы обидно, если мой сын поступил также как я сейчас, но раз так вышло, поздно оглобли назад вертать. Я слово людям дал и буду его держать. Вас без помощи и заботы не оставлю, буду деньгами помогать и каждый год приезжать. Прости меня, мама.

Мать, гордо неся голову, вышла из комнаты. Больше за две недели к разговору на эту больную тему не возвращались. И только когда молодые уезжали, мать горько заплакала целуя беременную невестку:

– Как родишь, напишите. Если что не сложится, возвращайтесь к нам, всем места хватит и угол освободим, и ребятенка досмотрим . . .

Словно этими слезами женщина омыла души близких людей от тяжести и неловкости. Вернулись Павел с Любашей в Калинин с легким сердцем и чувством исполненного долга. Первой в семье родилась дочка Полина, а через пять лет – сын Юрка.

На пенсию Павел ушел в должности старшего мастера участка не потому, что карьера не двигалась. Наоборот, двигалась, да еще как резво: предлагали разные руководящие должности, да он сам отказывался. Вызывали в администрацию, партком, профком, местком, но никак не соглашался старший мастер на повышение. Из года в год, от заседания к заседанию твердил одно: « Я на своем месте. Знаю, умею, выполняю работу хорошо. Другой мне не надо. Спасибо за доверие!»

Любовь Владимировна в заводские дела мужа не вмешивалась. Квартиру трехкомнатную завод дал, земельный участок бесплатно выделил под дачку, Жигуленком не обидел, зарплату хорошую платил и грамотами с премиями не обходил. Что еще нужно простому, порядочному гражданину?

Сама Любовь Владимировна более сорока лет преподавала в обычной средней школе русский язык и литературу. Сколько мальчишек и девчонок выпустила в большую, взрослую жизнь и не перечесть. И все они прошли через ее душу и сердце. Были послушные, трудолюбивые, жадные до знаний дети, которых не надо подгонять, требовать, наказывать. Они сами, по собственной инициативе изучали дополнительную литературу, копались в биографиях поэтов, писателей, литературных критиков и писали такие замечательные, глубокие по содержания сочинения, что невольно приходилось сравнивать их с профессиональными работами маститых авторов, коим не уступали.

Однако встречались и такие, которым и русский, и литература ни к чему. От них рыдали учителя, отрекались родители, клеймила детская комната милиции. Ни от одного, из так называемых, «бросовых» ребят классная руководительница не отгородилась. Тянула из подворотни как могла: вызывала родителей в школу, ходила сама по домам, постоянно общалась с родителями и участковыми, по возможности контролировала каждый их шаг, будто это ее родные дети. Сердобольная учительница за время своей трудовой деятельности в школе развенчала в собственном понимании установку, что неблагополучные, трудные дети воспитываются в неполных, асоциальных семьях, где один, а то и оба родителя, злоупотребляют алкоголем. Встречались на ее пути и неуправляемые, откровенно хамовитые, с явными бандитскими наклонностями, дети из очень даже благополучных семей, где хороший материальный достаток и родители облечены властью. Каждый случай индивидуален и причины проступков подростков тоже индивидуальны, поэтому прежде чем выносить приговор или давать характеристику необходимо разобраться в ситуации, а не рубить с плеча.

Школа, если к ней относиться со всей ответственностью и душой, отнимает львиную долю времени из жизни педагога. Павел всегда понимал это, и умело считался с непростой профессией жены. Домашних дел не чурался, не расценивал помощь по дому чем-то недостойным: нужно в магазин сходить – пожалуйста; пыль вытереть или пропылесосить – будьте любезны; у плиты над готовкой поколдовать – да без проблем. Вот такой он был – ее Паша. И детей достойных вырастили, и свою жизнь по чести, по совести прожили.